Отношение коренного русского населения к приезжим гастарбайтерам. Д.П.Каранов Мигранты и принимающее общество: культурный аспект межэтнических отношений в городской среде. Как Вы относитесь к представителям Средней Азии

Отношение россиян к мигрантам за 10 лет ухудшилось, следует из опроса «Левада-центра». 32% опрошенных полагают, что мигранты, как правило, – малообразованные люди, способные только на неквалифицированный труд, 10 лет назад так считали 28% респондентов. При этом сократилось число тех, кто называет мигрантов трудолюбивыми людьми, готовыми много работать (с 30 до 26%), и кормильцами, заботящимися о своих семьях (с 38 до 25%). 67% россиян считают, что правительству необходимо попытаться ограничить приток приезжих – максимума этот показатель достигал в октябре 2013 г. (78%) и в марте 2016 г. (80%). Изменилось и отношение к выходцам из конкретных стран: так, число респондентов, плохо относящихся к мигрантам с Украины, выросло с 9 до 19%, из Белоруссии – с 8 до 13%, из республик Средней Азии – с 31 до 38%, зато немного улучшилось отношение к трудовым мигрантам из стран Закавказья (см. график).

У каждого второго россиянина отмечается нетерпимое отношение к какой-либо категории трудовых мигрантов, другая половина опрошенных относится к ним толерантно, говорит сотрудник «Левада-центра» Карина Пипия. Хуже всего россияне относятся к мигрантам с Северного Кавказа и из стран Средней Азии, за 10 лет значительно выросла неприязнь к приезжим с Украины. При этом изменение отношения к мигрантам коррелирует с отношением россиян к государствам, откуда они выехали, т. е. «мигрантофобия» вызвана в том числе и политическими факторами, добавляет социолог: «Растет негативное отношение к Украине – и неприятие трудовых мигрантов оттуда, увеличивается число тех, кто положительно относится к Грузии, – и растет терпимость к мигрантам из Закавказья».

Миграционную карту разыгрывают во всем мире и Россия не остается в стороне, но использует ее меньше других, считает президент фонда «Миграция XXI век» Вячеслав Поставнин: «Колебания в отношении к мигрантам происходят с начала 1990-х годов. Ксенофобские же настроения свойственны не только россиянам, они есть везде, причем большинство населения ведется на то, что говорят политики и СМИ». Хотя в последнее время проблемой становится тот факт, что в Москве, Подмосковье, Санкт-Петербурге и Ленинградской области сосредоточено около 60% всех мигрантов в России, отмечает эксперт: «Возникает проблема с тем, что мы не можем регулировать миграцию. И чем дальше, тем больше будет конкуренции за рабочие места в Москве и Санкт-Петербурге, тогда как в других регионах есть недостаток рабочей силы».

Тема миграции возникает в двух ситуациях, говорит политолог Алексей Макаркин. Первая – во время выборов, например, на выборах мэра Москвы в 2013 г. не было ни одного промигрантского кандидата, вспоминает эксперт: «В России нет промигрантских партий. В Европе, когда идет антимигрантская волна, всегда есть политические силы, говорящие о необходимости интегрировать мигрантов. У нас человек, который хочет куда-то избраться, никогда не будет делать таких заявлений». Это объясняется консерватизмом российского общества, в котором либералы – это западные консерваторы, а российские консерваторы – это западные ультраправые, поясняет Макаркин. При этом в России, по его словам, нет промигрантского голосования, а мигранты не оказывают влияния на электоральные процессы, как, например, во Франции. Второй момент, когда появляется эта тема, – совершение мигрантом резонансного преступления, продолжает Макаркин: «Эксперты вспоминают случаи, когда подобные преступления совершают местные жители, но когда речь идет об эмоциях, то об экспертизе не думают. Тогда власти либо ужесточают миграционные правила, либо решают конкретную проблему, либо максимально ограничивают деятельность ультраправых, используя их повестку в своих интересах. И все эти правила пока работают».

1

Статья посвящена одной из актуальных проблем современности: толерантности в социальных установках молодежи к трудовым этническим мигрантам. Толерантность как социологическое понятие является ключом к теории миграций. Молодежь – особая специфическая группы общества, обладающая совокупными половозрастными, социально-психологическими и иными особенностями, которая является своеобразным индикатором общественного развития, физического и духовного здоровья нации. Статья является результатом социологического исследования отражения миграционных процессов в общественном мнении граждан России и Беларуси на основе корреляционно-статистической методики, разработанной авторами в рамках работ по российско-белорусскому проекту «Психосоциальные проблемы трудовой миграции и адаптации этнических мигрантов»

толерантность

ксенофобия

миграции

молодежь

1. Жакевич В.Д. Миграционные настроения в странах СНГ // Социологические исследования. – 2008. – № 10. – С. 92.

2. Миграции, толерантность, ксенофобия: российско-белорусские исследования: научное издание. – Саратов: Наука, 2011. – 191 с.

3. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. – М. : Пресса, 1991. – 524 с.

4. Замогильный С.И. Мигранты в Беларуси: особенности восприятия социальный реалий, мышления и целепологания / С.И. Замогильный [и др.] // Цивилизация и человек. – 2010. – № 2. – С. 113–117.

5. Замогильный С.И. Психотерапевтическая поддержка адаптации трудовых и этнических мигрантов с позиции мультикультурализма // Фундаментальные исследования. – 2001. – № 8. – С. 98–103.

Серия исследований по проблеме миграций, толерантности и ксенофобии проведена в 2010-2011 годах среди населения Республики Беларусь, Саратовской, Волгоградской, Ростовской областей, Краснодарского края и Республики Татарстан. Общее число опрошенных - 1572, из них 465 респондентов в Республике Беларусь. Мы использовали ту часть выборки, которая соответствует возрастной категории от 16 до 35 лет, т.е. молодежи как социально-демографической группы (более половина опрошенных).

Исследования проводились по программе «Международный совместный конкурс РГНФ-БРФФИ 2011 года», которая финансировалась Российским государственным научным фондом (РГНФ), грант 10-06-01303а/Б и БРФФИ (в Республике Беларусь зарегистрирован под № Г10Р-028).

Авторы двух стран, специалисты в своей сфере гуманитарного знания, высказывают свои воззрения на проблемы интолерантности, деструктивного поведения в межнациональных и межконфессиональных конфликтах и предлагают свои аспекты избавления от первородной беды человечества - враждебности и коварства индивидов и социальных общностей по отношению друг к другу, таким разным и таким похожим, родственникам по человечеству. Широкий спектр затрагиваемых проблем даёт возможность на основе материалов этой и предыдущих книг серии, посвящённой изучению межэтнического взаимодействия, создать для читателя панораму деяний человечества в поисках собственной идентичности.

Авторское участие в многочисленных социологических исследованиях позволяет определить характерные особенности современных миграций. Серия опросов была проведена на базе Лаборатории социологии и психологии труда Энгельсского технологического института Саратовского государственного технического университета и Республиканского научно-практического Центра психического здоровья Министерства здравоохранения Республики Беларусь.

С точки зрения нашего исследования, наибольший интерес представляет транскультурное направление, ориентированное на универсальные элементы, имеющиеся во всех культурах .

Представители различных этносов, массово мигрирующих в последние десятилетия в Республику Беларусь, Россию, или страны Европейского союза, имеют несходные с коренным населением и титульными этносами представления об общей картине мира, социальных отношениях и нравственных ценностях. Их образ жизни, бытовой уклад нередко вызывает недовольство и отторжение в массовом сознании жителей этих стран. Осознание как отдельными людьми, так и социальными группами своего места в окружающем мире, прежде всего в системе социально-экономических, этнических, культурных и межконфессиональных отношений, формирует состояние толерантности и ксенофобии.. Этот процесс может сопровождаться усилением проявлений в массовом сознании различных предрассудков и страхов: ксенофобии как реакции на встречу с чужим человеком или культурой, этнофобии, кавказофобии и антисемитизма, мигрантофобии, национализма, дискриминации и нетерпимости. Тем самым в условиях роста социального разнообразия российского общества существует опасная тенденция нарастания межэтнической, межконфессиональной, социально-экономической, межпоколенческой и политической нетерпимости .

В этих условиях жизненно важным является поиск и обоснование приемлемых для этнических общностей путей и моделей социализации, отвечающих динамике и тенденциям развития белорусского и российского общества. Разрешение этих проблем хотя бы в ограниченном пространстве двух государств позволяет формировать состояние стабильности и толерантности, закладывать основу будущих отношений и связей, существенно повышают устойчивость культур.

Молодежь является той социальной группой, которая требует к себе пристального внимания исследователей. Это связано с маргинальностью молодежи, которая обусловлена, во-первых, статусной неопределенностью и поиском социальных ролей, а также трудностями их освоения. Во-вторых, возрастные психологические особенности создают дополнительные условия для интериоризации молодежью радикальных идей и реализации их в экстремистской деятельности. И именно поэтому изучение социального поведения молодежи, а также формирование толерантности является необходимостью в плане преодоления существующих или возможных форм проявления нетерпимости в молодежной среде.

На вопрос анкеты «Как изменилась Ваша жизнь в последние 1,5-2 года» более 35% белорусской молодежи заявили, что практически ничего не изменилось, негативные изменения отметили всего 7% респондентов. Более 50% отметили некоторое или значительное улучшение жизни. В России же негативные изменения отметили около 20% опрошенных, не заметили никаких изменений 25%. Половина опрошенных молодых россиян заметили улучшения жизни. Надо отметить, что опрошенные россияне старших возрастных категорий несколько негативнее оценивают изменения, произошедшие в их жизни. Улучшения заметили менее 35% опрошенных (таблица 1).

Таблица 1 - Как изменилась Ваша жизнь за последние 1,5-2 года? (%)

Варианты ответа		Беларусь	Россия
	Стало гораздо хуже
	Стало несколько хуже
	Стало несколько лучше
	Стало заметно лучше
	Практически не изменилась
	Трудно сказать

В сравнении с данными аналогичного российского опроса в Беларуси мигрантам живётся лучше.

Главными проблемами для себя и молодые белорусы, и молодые россияне единодушно считают: воспитание и образование детей; наркомания, алкоголизм; бедность, высокие цены и рост цен; жилищно-коммунальные проблемы.

Весьма показательны ответы респондентов на блок вопросов, касающихся доверия различным организациям, государственным учреждениям и общественным институтам. Самой высокой степенью доверия и в Беларуси, и в России пользуется церковь (вне зависимости от конкретного вероисповедания). Ей доверяют более 65% опрошенных молодых россиян и более 52,5% белорусов. Законам, милиции, администрации и телевидению в Беларуси доверяют больше (законы - 70%, милиция - 53%, администрация - 45%, телевидение - 55%), чем в России. Доверие российской молодежи распределилось так: законы - 40%, милиция - 36%, администрация - 23%, телевидение - 38%. Доверие к таким организациям, как высшее образование и армия, у россиян и белорусов практически одинаково (около 45% и около 65% соответственно).

Около 20% молодых россиян с тревогой, а порой и с ужасом смотрят в будущее, тогда как белорусов таких всего 8%. Оптимистов-белоруссов немногим больше, чем россиян. Прагматиков, спокойно воспринимающих и радости и горести, в Беларуси набралось более 33%, в России всего 23%. В то же время следует отметить, что молодежь в обеих странах по большей части не страшится будущих обстоятельств и оценивает их либо спокойно, а по большей части даже оптимистично (таблица 2).

Таблица 2 - С каким чувством Вы смотрите в будущее? (%)

Варианты ответа		Беларусь	Россия
	С надеждой и оптимизмом
	Спокойно, но без особых надежд
	С тревогой и неуверенностью
	Со страхом и отчаянием
	С безразличием, о будущем не задумываюсь
	Затрудняюсь ответить

Более половины и россиян, и белорусов не готовы переселиться в другую страну. А вот 36% белорусов и 33% россиян покинули бы родину при первой же возможности. Хотя следует учитывать, что «миграционные настроения делятся на активные и пассивные..., пассивные настроения достаточно редко перерастают в активную форму, и их наличие у населения не является индикатором потенциального миграционного бума» .

Молодежь считает, что главной причиной, толкающей людей на смену места жительства, являются экономические трудности. Об этом заявили почти 80% респондентов - россиян и 67% белорусов. Оценка нынешнего состояния как состояния межнациональной вражды в России характерно для 11,5% опрошенных, в то время как в Беларуси - 5,6%. Опрошенные же россияне старших возрастных категорий отвели на долю межнациональной вражды только 2%. Фактически такая структура ответов свидетельствует о том, что, в сущности, людям не так уж важны национальная принадлежность и вероисповедание, лишь было бы материальное благополучие. Хотя заинтересовывают ответы молодых белорусов, 14% которых считают, что люди покидают родные места из-за склонности к перемене мест. В России таких романтиков нашлось всего 2,9%.

При оценке межнациональных отношений белорусская молодежь практически не отметила их как кризисные и нетерпимые, тогда как более 8% россиян оценили их именно так. Большинство молодежи и в Беларуси, и в России не придают значения национальной принадлежности, однако в России все же более 10% предпочитают дружбу с лицами своей национальности, а в Беларуси таких всего 2,6%.

На вопрос: «Приходилось ли вам лично выслушивать обидные высказывания в адрес своего народа со стороны других национальностей?» ответы россиян и белорусов немногим отличаются. Часто выслушивали обидные высказывания 5% респондентов в Беларуси и почти 7% в России. Изредка такие высказывания приходилось слушать 28% белорусов и 35% россиян. 67% молодых людей в Беларуси и 58% в России уверены, что их никогда или почти никогда не обижали.

На вопрос анкеты: «Существует ли в нашей стране дискриминация, неравенство по национальному признаку» мнения россиян и белорусов существенно разнятся. Около 65% россиян в той или иной степени сталкивались с этим явлением, 8% затруднились с ответом, и 27% не сталкивались никогда. Тогда как более половины респондентов Республики Беларусь считают, что в стране дискриминации нет или встречается крайне редко (таблица 3).

Таблица 3 - Существует ли в нашей стране дискриминация? (%)

Варианты ответа		Беларусь	Россия
	Да, существует, случаи дискриминации очень распространены в нашей стране
	Да, существует, случаи дискриминации иногда бывают
	Скорее нет, случаи дискриминации в нашей стране встречаются крайне редко
	Нет, в нашей стране дискриминации нет
	Затрудняюсь ответить

Интерес представляет оценка межнациональных отношений белорусами и россиянами. 41% молодых белорусов считают, что отношения изначально хорошие, но становятся всё лучше, тогда как в России так считают менее 10% молодежи. Менее 8% белорусской молодежи считают, что межнациональные отношения ухудшаются, а вот россиян с таким мнением оказалось почти 30%.

Аналогично предшествующему вопросу интерес представляет и структура ответов на вопрос: «Следует ли, по Вашему мнению, увеличивать приток трудовых мигрантов в страну?» (таблица 4).

Таблица 4 - Следует ли, по Вашему мнению, увеличивать приток трудовых мигрантов в страну? (%)

Варианты ответа		Беларусь	Россия
	Да, работы и земли у нас хватит на всех
	В определённых пределах, чтобы они не отнимали работу у местного населения
	Да, если мигранты собираются навсегда остаться в стране, а не вывозить деньги за рубеж
	Миграцию следует оставить на прежнем уровне
	Миграцию нужно сократить до минимума
	Миграцию нужно запретить вообще
	Затрудняюсь ответить

По отношению к мигрантам половина белорусов осталась равнодушной, 15% относится к ним отрицательно, а 35% положительно. Среди молодых россиян мнения другие. Почти 40% респондентов относится к мигрантам отрицательно, и только 23% - положительно. При этом более 40% россиян подразумевают межнациональные конфликты в своем регионе, тогда как белорусов, придерживающихся такого мнения, оказалось менее 29%. Более половины респондентов Республики Беларусь считает, что межнациональные конфликты в их регионе невозможны, россиян с таким мнением набралось менее 27%.

Причины межнациональных конфликтов представители молодежи Беларуси и России тоже видят по-разному. Большинство белорусов видят причину межнациональных конфликтов в неуважении к обычаям других народов и в неприятии другой культуры, тогда как россияне видят основную причину конфликтов в экономических противоречиях (таблица 5).

Таблица 5 - Каковы, на Ваш взгляд, причины межнациональных конфликтов? (%)

Варианты ответа		Беларусь	Россия
	Неуважение к обычаям других народов
	Экономические противоречия
	Психологическая несовместимость
	Неприятие другой культуры
	Затрудняюсь ответить

Можно предположить, что основания столь позитивных оценок перспектив своего бытия обусловлены не столько уровнем материального благосостояния - он примерно одинаков у большинства мигрантов в обеих странах, сколько особенностями социально-психологического климата в Республике Беларусь. В отличие от вечно мятущейся России, рассудительная и степенная Беларусь больше напоминает страны Западной Европы. В консервативном и достаточно стабильном в экономике государстве жить мигрантам комфортней, чем в России .

Проведя сравнительный анализ отношения молодежи к мигрантам в России и Белоруссии, можно отметить, что белорусская молодежь показывает больший уровень толерантности к этническим мигрантам, нежели российская. Остаётся признать, что молодёжь Республики Беларусь и в самом деле духовнее, морально совершеннее российской молодёжи. Заслуга в этом принадлежит не самой молодёжи, готовой усвоить, в силу возрастных особенностей, любые социальные установки и жизненные парадигмы. Заслуга в достижении высоких моральных качеств новых поколений принадлежит обществу и государству, в полной мере выполняющим свои социальные функции, т.к. молодёжная среда чётко копирует и зеркальным образом отображает в себе все наиболее значимые процессы, происходящие в обществе.

Нужна идеология, способствующая преодолению раскола и вступлению нации на «срединный путь культуры», показывающая путь к национальному согласию. В этом отношении важен исторический опыт России с ее этнокультурным многообразием, многоконфессиональностью и практиками толерантности. Необходим поиск дальнейших шагов России в направлении органического синтеза идей рационально-техногенной мировой цивилизации с традиционными идеалами и ценностями русско-евразийского сообщества. Рационализм научно-технических и либерально-демократических оснований современной цивилизации может и должен быть дополнен соборными началами отечественной культуры. В этом направлении работали наши лучшие отечественные мыслители, пережившие, по сути дела, такой же, как сейчас, мировоззренческий и идеологический кризис. В частности, П. Новгородцев в эмиграции писал: «Казалось единственно правильным и прогрессивным, чтобы в политических партиях люди соединялись отвлеченными узами либерализма и гуманизма, началами равенства и свободы, принципами демократии и правового государства. И не приходило в голову, что, помимо таких отвлеченных принципов, все живущие в России, выросшие в колыбели русской культуры и под сенью русского государства, и могут и должны объединяться еще одним высшим началом, прочнее всего связывающим, а именно: преданностью русской культуре и русскому народу» .

Рецензенты:

Мозжилин С.И., д.филос.н., профессор кафедры философии и политологии Саратовского социально-экономического университета, г. Саратов.

Библиографическая ссылка

Замогильный С.И., Дикун Н.А. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ОТНОШЕНИЯ К МИГРАНТАМ РОССИЙСКОЙ И БЕЛОРУССКОЙ МОЛОДЕЖИ // Современные проблемы науки и образования. – 2012. – № 1.;
URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=5368 (дата обращения: 01.02.2020). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

Опрос проведен 17 – 20 февраля 2017 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения среди 1600 человек в возрасте 18 лет и старше в 137 населенных пунктах 48 регионов страны. Исследование проводится на дому у респондента методом личного интервью. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов.

Статистическая погрешность при выборке 1600 человек (с вероятностью 0,95) не превышает:

3,4% для показателей, близких к 50%

2,9% для показателей, близких к 25% / 75%

2,0% для показателей, близких к 10% / 90%

1,5% для показателей, близких к 5% / 95%

НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ СКАЗАТЬ, КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К ТРУДОВЫМ МИГРАНТАМ ИЗ УКРАИНЫ?

НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ СКАЗАТЬ, КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К ТРУДОВЫМ МИГРАНТАМ ИЗ БЕЛАРУСИ?

НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ СКАЗАТЬ, КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К ТРУДОВЫМ МИГРАНТАМ ИЗ СТРАН ЗАКАВКАЗЬЯ (АРМЕНИИ, ГРУЗИИ, АЗЕРБАЙДЖАНА)?

НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ СКАЗАТЬ, КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К ТРУДОВЫМ МИГРАНТАМ ИЗ РЕСПУБЛИК СРЕДНЕЙ АЗИИ (ТАДЖИКИСТАНА, УЗБЕКИСТАНА, КИРГИЗИИ)?

НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ СКАЗАТЬ, КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К ТРУДОВЫМ МИГРАНТАМ ИЗ РЕСПУБЛИК СЕВЕРНОГО КАВКАЗА (ДАГЕСТАНА, ЧЕЧНИ, ИНГУШЕТИИ)?

НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ СКАЗАТЬ, КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К ТРУДОВЫМ МИГРАНТАМ ИЗ ДРУГИХ РЕГИОНОВ С ПРЕИМУЩЕСТВЕННО РУССКИМ НАСЕЛЕНИЕМ?

КАКИЕ ИЗ СЛЕДУЮЩИХ КАЧЕСТВ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, НАИБОЛЕЕ ХАРАКТЕРНЫ, ДЛЯ ТРУДОВЫХ МИГРАНТОВ? (респонденту предлагалась карточка; множественный выбор; ранжировано по февралю 2017 года)

	июл.07	фев.17
Это, как правило, малообразованные люди, способные только на неквалифицированный труд	28	32
Это, как правило, несчастные люди, которым приходится терпеть много трудностей и лишений	27	28
Это, как правило, трудолюбивые люди, готовые много работать	30	26
Это, как правило, кормильцы, заботящиеся о благополучии своей семьи	38	25
Это, как правило, среди них много мошенников, правонарушителей и т.п.	21	21
Это, как правило, активные, предприимчивые люди, которые хотят улучшить свою жизнь	20	16
Это, как правило, люди из социально неблагополучных слоев населения	-*	15
Это, как правило, неудачники, не способные реализовать себя в своей стране	16	11
Другое	2	1
Затруднились ответить	<1	10

-* Позиция отсутствовала в предлагаемом списке.

КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИИ ДОЛЖНО ПЫТАТЬСЯ ОГРАНИЧИТЬ ПРИТОК ПРИЕЗЖИХ, ИЛИ НЕ СТАВИТЬ НА ЕГО ПУТИ НИКАКИХ АДМИНИСТРАТИВНЫХ БАРЬЕРОВ И ПЫТАТЬСЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЕГО НА БЛАГО РОССИИ?

	июл.	авг.	окт.	авг.	авг.	окт.	ноя.	янв.	авг.	окт.	фев.	июл.	авг.	мар.	авг.	фев. 17
Пытаться ограничить приток приезжих	45	54	59	52	57	52	61	68	70	78	72	76	68	80	66	67
Не ставить на пути притока приезжих административных барьеров и пытаться использовать его на благо России	44	38	36	39	32	35	30	24	20	14	19	16	23	10	23	19
Затруднились ответить	10	7	6	9	10	13	9	8	10	8	8	8	9	10	11	13

Практически у каждого второго россиянина отмечается нетерпимое отношение к той или иной категории трудовых мигрантов, приезжающих в Россию. Другая половина опрошенных, напротив, демонстрирует хорошее и толерантное отношение к иммиграции. Более того, чем шире набор нетерпимости у респондента, т.е. когда он называет не одну, а две и более категории трудовых мигрантов, к которым он относится «плохо», тем жестче у него антииммиграционные установки и ксенофобнее образ мигранта в целом.

Самое нетерпимое отношение у россиян фиксируется к трудовым мигрантам из Северного Кавказа и Средней Азии. За период, прошедший между замерами 2007 и 2017-х годов, значимо выросла неприязнь к трудовым мигрантам из Украины и, напротив, несколько улучшилось отношение к мигрантам из стран Закавказья. Изменение отношения к данным категориям мигрантов в целом коррелирует , являющимся странами-исхода этих мигрантов. Эта «мигрантофобия» вызвана в том числе политическими факторами, т.е. растет негативизм восприятия россиянами Украины и растет неприятие трудовых мигрантов из этих стран. Напротив, увеличивается доля россиян, положительно относящихся к Грузии, и, соответственно, растет терпимость к трудовым мигрантам из Закавказья.

Однако, несмотря на колебания в общественном мнении, в целом сохраняется тенденция, демонстрирующая нежелание россиян принимать мигрантов в стране. В настоящий момент две трети опрошенных поддерживают рестриктивные меры правительства России, направленные на ограничение притока приезжих. Опрос проводился до того, как произошел теракт в Санкт-Петербурге, который мог повлиять на усиление изоляционистских установок россиян в отношении мигрантов, как это было в прошлом году после терактов в Европе и кризиса с беженцами (см. график).

Карина Пипия, социолог Левада-Центра

АНО “Левада-Центр” принудительно внесена в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента. Заявление директора Левада-Центра, не согласного с данным решением, .

Для достижения поставленной цели исследования нами был проведен опрос жителей города Орла, студентов ОГУ и мигрантов, приехавших в наш город, по специально разработанной анкете.

Цель опроса - определить уровень взаимоотношений между мигрантами и местным населением Орловской области.

В ходе исследования было опрошено 58 человек.

Причиной приезда в наш город 4% мигрантов стали притеснения на территории их бывшего проживания, основанием приезда 20% переселенцев стали материальные трудности, которые они хотят решить на территории нового региона, еще у 20% - необходимость устройства на работу, у 13%-военные действия в том, регионе, откуда они приехали, у 4% - угроза жизни, у 27% - обучение (студенты). Причиной приезда 4% мигрантов стало состояние здоровья, 7% вернулись на историческую родину.

В ходе исследования было выявлено, что большинство (56%) опрошенных из числа местных жителей относятся к приехавшим мигрантам нейтрально, 24% - дружелюбно, 6% - недоверчиво, 6% - с опаской, 4% - с неприязнью, 4% - всегда готов (ва) помочь.

В свою очередь, 56% опрошенных переселенцев на вопрос «Как Вы относитесь к местному населению» ответили, что «уважительно», «недоверчиво» - 22%, «с опаской» - 18%, «нормальное (обычное) отношение» - 4%.

На вопрос «С каким отношением Вы столкнулись со стороны местного населения» 49% опрошенных мигрантов ответили «безразличие», 7% - «угрозы, враждебное», 9% - «агрессивные действия», 4% - «сочувствие», 24% - «стремление помочь», «обычные» - 4%, «доброжелательное» - 2%.

38% респондентов из числа местного населения сказали, что им легко общаться с мигрантами, 16% ответили, что испытывают трудности в общении, 46% опрошенных ответили, что им легко общаться с мигрантами, но в любой момент могут возникнуть трудности.

В свою очередь, на вопрос «Легко ли Вам общаться с Вашими соседями из числа местного населения» 56% опрошенных переселенцев ответили «да», 16% - «нет», 24% сказали, что «бывают трудности», 4% - «нет, но в любой момент могут возникнуть трудности».

На вопрос «Были ли у Вас конфликты с мигрантами» 28% опрошенных местных жителей ответили «да», 72% - «нет».

Большая часть опрошенных мигрантов ответили, что с местным населением города у них никогда не было конфликтов (71%), 29% - ответили, что конфликты были.

Среди причин конфликтов можно выделить следующие: конфликты на национальной почве (7% местных жителей и 61% мигрантов), из-за недостатка рабочих мест (14% и 0%), из-за культурных различий (43% и 15%), из-за неуважительного отношения (93% и 38%).

Большинство опрошенных мигрантов (93%) имеют друзей из числа местного населения, и всего 7% ответили отрицательно.

Из числа же местных жителей 70% опрошенных имеют знакомых из числа мигрантов, 30% - нет.

Большая часть опрошенных переселенцев сказали, что местное население города оказывало им когда-либо помощь (60%), в основном это моральная (12%), материальная (13%) поддержка, помощь в устройстве на работу (7%), помощь в адаптации, освоении культуры (3%). Однако 40% опрошенных переселенцев ответили, что местное население никогда не оказывало им помощь.

На вопрос «От кого в основном Вы получали помощь, поддержку» мигранты дали следующие ответы: «государственные или муниципальные органы власти» - 13%, «федеральная миграционная служба по Орловской области» - 24%, «учреждения системы социальной защиты населения» -16% о, «друзья, знакомые» - 67%), «местное население» - 20%, «общественные организации» - 2%.

Большинство опрошенных горожан (48%) оценивают отношение к переселенцам со стороны местного населения города как безразличное, 10%) - как недружелюбное, враждебное, 2% ответили «с сочувствием», 40%> - затруднились ответить.

Респонденты выделили следующие положительные черты в присутствии мигрантов в их городе: «работают там, где не хочет работать местное население» - 46%, «привносят этническое и культурное разнообразие» -16%, «привозят в город дешевые товары и продукты» - 6%, «пополняют население города молодыми энергичными людьми» - 6%, помогают решать демографические проблемы» - 6%. Однако 30% опрошенных не видят ничего положительного в присутствии мигрантов в городе.

На вопрос «Что отрицательного Вы видите в приезде мигрантов?» респонденты дали следующие ответы: «занимают рабочие места, нужные населению» - 34%, «растет преступность» - 28%), «торгуют некачественными товарами и продуктами» - 20%, «ничего» - 18%), «понижают уровень зарплаты, соглашаясь на самую низкую» - 14%, «от них антисанитария» -10%, «повышаются цены на жильё» - 2%.

Большинство опрошенных считают, что мигранты должны селиться там, где есть свободное жилье, дефицит рабочей силы (34%), 30% считают, что приехавшие должны иметь возможность свободного выбора места жительства, по мнению 26% опрошенных, мигранты должны селиться в специальных поселениях, отдаленных районах, 8% респондентов ответили, что мигрантов надо возвращать обратно, нигде не принимать, и всего лишь 2% опрошенных сказали, что мигрантов надо селить в сельской местности нашей области и 2% - «в нашем городе». По мнению большинства опрошенных, чаще всего в их город мигранты приезжают из Закавказья и Северного Кавказа (54%), из других регионов России - 24%, из стран СНГ и Балтии - 22%, из дальнего зарубежья - 8%.

Наибольший негатив у местных жителей вызывают цыгане (64%) и лица кавказской национальности (42%). 8% опрошенных отрицательно относятся к китайцам, 10% - к азербайджанцам, 4% - к украинцам, 2% опрошенных относятся негативно ко всем мигрантам, кроме русских, 2% - к афроамериканцам, 2% респондентов ответили, что ко всем мигрантам относятся отрицательно, и только 14% ответили, что положительно относятся ко всем мигрантам.

На вопрос, «Какие мигранты, по Вашему мнению, заслуживают помощи, сочувствия» респонденты дали следующие ответы: «все беженцы, пострадавшие в результате стихийных бедствий, военных действий, терактов» - 48%, «только русские беженцы» - 6%, «мигранты из СНГ, Балтии, русскоязычные» - 8%, «только выходцы из России» - 12%, «старики, женщины, дети» - 24%, «никакие» - 4%, «все» - 8%, «все, кто не нарушил законов» - 6%, все, кто был вынужден переехать» - 2%.

На вопрос «Что Вы можете предложить для улучшения взаимоотношений между мигрантами и местным населением» были даны следующие ответы (вопрос был открытый): «терпимее относиться друг к другу» - 4%, «уважать друг друга, традиции друг друга» - 10%, «проводить совместные мероприятия, встречи» - 6%, «знакомить мигрантов с обычаями, традициями местных жителей» - 6%, «улучшить положение местного населения» - 2%, «введение дополнительных ограничений для мигрантов» -2%, «сбалансировать количество мигрантов и местного населения» - 2%, «ничего» - 12%, затруднились ответить - 50% и т.д.

Итак, по результатам опроса можно сказать, что отношение местного населения города Орла к мигрантам достаточно сдержанное. Оно, прежде всего, зависит от национальности переселенцев. В основном сочувствие вызывают русские мигранты, украинцы, все беженцы, пострадавшие в результате стихийных, военных действий, а наибольший негатив - цыгане и лица кавказской национальности, что, скорее всего, обусловлено определенными стереотипами по отношению к данным переселенцам.

Социально-экономическое благополучие позволяет поддерживать мигрантам свой статус на адекватном уровне, прямо влияет на жизнедеятельность и жизнеобеспечение, является показателем социального самочувствия. А без наличия социальных связей невозможна интеграция в местное сообщество.

В качестве важного условия адаптации мигранта на новом месте является отношение со стороны принимающего социума, которое невозможно без толерантного сознания и культуры толерантности.

Важное место в процессе интеграции мигрантов занимает наличие социальных контактов. Наличие друзей или знакомых из числа местных жителей, выступает фактором, снижающим влияние негативного отношения.

К числу важнейших способов интеграции мигрантов в местное сообщество также относится степень участия мигрантов в общественных структурах общества приема. Вхождение в данные структуры позволит переселенцам полноценно участвовать в жизни общества, высказывать свою точку зрения более активно, наравне с местными жителями быть ответственными за принятие решений, касающихся жизни в регионе, научить местных жителей слышать мнение переселенцев, находить пути, устраивающие как коренное население, так и приезжих.

Чувство принадлежности к данной территории и возможность реализации себя в равных условиях с гражданами местного сообщества выступает стимулирующим фактором в оптимизации отношений между местным населением и мигрантами.

На процесс интеграции мигранта оказывают действие следующие компоненты:

* первый компонент - правовой (законодательное закрепление политики интеграции, получение регистрации, гражданства, прописки, приобретение нового социального статуса). Практическая работа в рамках данного компонента осуществляется федеральными и территориальными органами миграционной службы, паспортно-визовыми службами и другими учреждениями управления внутренних дел. Завершением практического осуществления мероприятий в рамках данной составляющей является приобретение статуса гражданина российской Федерации - жителя Орловской области с присущими ему правами и обязанностями.

Второй компонент - социально-экономический (предоставление ссуд, финансовой и натуральной помощи, предоставление или содействие в приобретении жилья, помощь в трудоустройстве). Реализация мероприятий данного компонента находится в ведении как миграционных служб, так и муниципальной власти в лице учреждений социальной защиты населения, центров занятости, общественных переселенческих организаций и фондов. Данный компонент предусматривает создание экономической основы для жизнедеятельности мигранта в новом обществе. От наличия средств к существованию, получаемым в результате трудовой деятельности или социальных выплат, до всего, что связано с удовлетворением потребностей в еде, одежде, жилье, заботе о здоровье, приобретении специальности, получении образования.

Третий компонент - социальный (взаимодействие и взаимоотношения с местным населением, социальные связи, культурное и социальное просвещение, включение в общественные организации и структуры, осуществление совпадения ожиданий мигрантов и местного сообщества). Данный компонент целиком и полностью реализуется, с одной стороны, местным сообществом, а с другой самим мигрантом. Это социальные контакты - их частота, характер и длительность, достижение адекватного социального статуса, выполнение социальных ролей, взаимозависимость социального поведения, идентификация себя с социальной группой, взаимодействие в рамках общественных структур, владение языком, культурное разнообразие. При этом данный компонент обязателен как для местного населения, так и для мигрантов.

Для социальных работников объектом приложения их профессиональных знаний становится работа в миграционных службах, которые сотрудничают со службами социальной защиты, социального обслуживания и здравоохранения, социально-эпидемиологическими службами.

В работе с мигрантами сочетаются индивидуальная, семейная, групповая, общественная социальная работа. Помимо индивидуальной и групповой работы с мигрантами чрезвычайно важно сотрудничать с органами власти, со средствами массовой информации в формировании своеобразной идеологии. Это идеология единства соотечественников, абсолютной ценности каждого человека, связей переселенцев с Россией как с исторической родиной, идеология терпимости и единой судьбы. В этом плане важны специальная пропаганда прав человека, разъяснение прав вынужденных переселенцев. В индивидуальной работе применим весь арсенал методов специалиста социальной сферы: психологических, психотерапевтических, психоаналитических, социометрических, возрастной психологии, медико-социальных, консультационно-правовых. В групповой работе продуктивны методики «группы самостоятельного опыта», «группы взаимопомощи», групповая психотерапия, поддержка соседских общностей (в местах компактного проживания переселенцев), общностей земляческого характера для представительства интересов переселенцев.

Социальному работнику необходимо сотрудничество с миграционными службами в вопросах идеологии, трудоустройства. Все это работает на реинтеграцию переселенцев и их общностей в новых условиях. Целесообразно для социального работника участие в вопросах профессиональной ориентации, а также вместе с социологами - в профессиональной адаптации мигрантов.

Обобщение и распространение опыта социальной работы будет способствовать нормализации взаимоотношений между представителями разных социально-этнических общностей, оздоровлению всей совокупности межэтнических и межнациональных отношений, их цивилизованному функционированию и развитию.

Необходимость толерантного отношения местных жителей к переселенцам обусловлена, во-первых, пониманием того, что мигранты, изгнанные либо помещенные в пересылочные лагеря, вряд ли в будущем станут законопослушными гражданами страны вьезда; во-вторых, пониманием полезности мигрантов, т.е. рационально-прагматическими целями; в-третьих, осознанием того, что быстрой ассимиляции, отказа от культурных традиций мигрантов в скором будущем ожидать невозможно. Если местное сообщество примет эти три объяснения и возведет их в свой жизненный принцип, из их отношения к «чужим» исчезает враждебность, место которой занимают терпимость и понимание.

Толерантность, возведенная до уровня принципа как самого социального работника, так и социальной работы в целом является одним из показателей профессиональной компетентности специалиста. Учитывая важность формирования данного принципа у будущих социальных работников, в ходе исследования нами был проведен комплекс упражнений (тренингов) с опрошенными в ходе анкетирования по выяснению отношения к мигрантам, студентами ГОУ ВПО «Орловский государственный университет».

Вначале была исследована группа студентов в количестве 25 человек с использованием теста коммуникативной толерантности В.В. Бойко, позволяющего выявить насколько студенты способны принимать или не принимать индивидуальности встречающихся людей.

Тест (см. Приложение) определяет оценку представленных выражений по трех бальной шкале. Причем - ноль - совсем неверно, три - верно в высшей степени. Представлено 9 блоков в каждом по пять суждений. Максимальное число баллов по каждому из блоков - 15, наименьшее - 0.

На основе проведенного исследования были получены следующие результаты:

1. Вы не умеете, либо не хотите понимать или принимать индивидуальность других людей.

0-5 баллов - 63,3%

5-10 баллов - 36,7%

10-15 баллов - 0%

2. Оценивая поведение, образ мыслей или отдельные характеристики людей, вы рассматриваете в качестве эталона самого себя

0-5 баллов - 70%

5-10 баллов - 30%

10-15 баллов - 0%

0-5 баллов - 50%

5-10 баллов - 40%

10-15 баллов - 10%

4. Вы не умеете скрывать или хотя бы сглаживать неприятные чувства, возникающие при столкновении с некоммуникабельными качествами у партнеров

0-5 баллов - 66,7%

5-10 баллов - 33,3%

10-15 баллов - 0%

5. Вы стремитесь переделать, перевоспитать своего партнера

0-5 баллов - 70%

5-10 баллов - 23,3%

10-15 баллов - 6,7%

6. Вам хочется подогнать партнера под себя, сделать его удобным

0-5 баллов - 60%

5-10 баллов - 40%

10-15 баллов - 0%

7. Вы не умеете прощать другому его ошибки, неловкость, непреднамеренно причиненные вам неприятности

0-5 баллов - 60%

5-10 баллов - 36,7%

10-15 баллов - 3,3%

8. Вы нетерпимы к физическому или психическому дискомфорту, в котором оказался партнер

0-5 баллов - 80%

5-10 баллов - 16,7%

10-15 баллов - 3,3%

9. Вы плохо приспосабливаетесь к характерам, привычкам, установкам или притязаниям других.

0-5 баллов - 63,3%

5-10 баллов - 33,4%

10-15 баллов - 3,3%

Итак, суммировав полученные данные мы получили, что 6,7% опрошенных студентов имеют высокий уровень коммуникативной толерантности, 76,6% средний и 16,7% низкий уровень коммуникативной толерантности.

Если отметить, по каким из 9 предложенных поведенческих признаков самые высокие суммарные оценки, то мы получаем высокие оценки по следующим признакам:

Оценка поведения, образа мыслей или отдельные характеристики людей и рассмотрение в качестве эталона самого себя;

Стремление переделать, перевоспитать своего партнера;

Нетерпимое отношение к физическому или психическому дискомфорту, в котором оказался партнер.

По перечисленным конкретным признакам, студенты оказались менее терпимы к людям в данном аспекте отношений с ними.

Таким образом, проанализировав полученные по итогам теста данные, можно сказать, что часть студентов критически относятся к окружающим, проявляя подчас интолерантность к людям. Большая масса имеют средний уровень терпимого отношение к окружающим. И меньшая часть студентов имеет низкий уровень коммуникативной толерантности.

Разумеется, полученные результаты позволяют подметить лишь основные тенденции, свойственные во взаимоотношениях опрошенных студентов с партнерами. В непосредственном, живом общении их личность может проявляться ярче и многообразнее.

В результате данного теста выстроилась определенная иерархия значимых направлений работы в студенческой среде, из чего следует сделать вывод о том, что необходимо осуществлять деятельность по формированию толерантных взаимоотношений среди студентов вуза.

Для этого были проведены «Тренинги толерантности» с опрошенными студентами, целью которых стало формирование толерантных установок в отношении к другим людям, отличающимися по убеждениям, расе, вероисповеданию, национальности и т.д. Цикл тренингов включал в себя упражнения, направленные на общее знакомство, выявление уровня толерантности / интолерантности; осознание собственного опыта и переживаний во взаимодействии с представителями других культур; определение принципов и норм толерантного поведения в межкультурной среде и оценку собственной толерантности.

Мы не против жителей Кавказа, наоборот, наши двери всегда открыты для честных и трудолюбивых людей, но мы не позволим не уважать наши законы.
Сергей Катанандов (глава Республики Карелии в 2002—2010 гг.)

Ключевые слова: межэтнические отношения, мигранты, идентичность, этничность, интеграция, принимающее общество.

Тема взаимоотношений мигрантов и членов принимающего общества настолько широка, что затрагивает сферу интересов многих гуманитарных дисциплин. Выявление ключевых факторов и условий формирования как отрицательного, так и положительного отношения к мигрантам в принимающем обществе требует применения широкого спектра подходов. Междисциплинарная направленность обусловлена в первую очередь стремлением максимально полно описать ситуацию и раскрыть сущность исследуемой проблемы. За последние 20 лет как в России 1 , так и за рубежом 2 вышло много интересных работ, посвященных взаимоотношениям мигрантов и принимающего общества. Однако проблема интеграции мигрантов не потеряла своей актуальности. Спорными остаются и многие сопутствующие проблемы, прежде всего касающиеся природы этничности, а также самоидентификации индивидов и групп.

Интенсификация миграционных процессов 3 , нередко оборачивающаяся ростом социальной напряженности, заставляет научное сообщество обратить внимание на целый ряд острых вопросов. Какую роль играет этничность в восприятии мигрантов принимающим обществом? Является ли этническая принадлежность мигранта главным фактором, определяющим отношение к нему? На чем основано отторжение мигрантов? Что может вызвать межэтнический конфликт? Поиску ответов на эти вопросы и посвящена настоящая статья.

Переезжая на новое место жительства, группы мигрантов сталки­ваются с абсолютно новой реальностью. У каждой местности, у каждого населенного пункта имеются свои эксклюзивные, свойственные только им черты. Речь идет, с одной стороны, о географических особенностях (климат, ландшафт и т.д.), а с другой — об уникальности социокультур­ной организации индивидов. Социокультурная специфика присуща всем населенным пунктам — от самых небольших деревень и поселков до крупных городов и мегаполисов. Однако поскольку деревни чаще всего моноэтничны, мы сконцентрируем свое внимание на городах как месте сосредоточения индивидов и групп, принадлежащих к раз­личным этносам и культурам, но при этом объединенных общей иден­тичностью.

Как известно, на протяжении своего жизненного пути человек идентифицирует себя с разными социальными группами. Более того, индивид может быть одновременно частью многих общностей — этни­ческой, национальной, религиозной, территориальной, профессио­нальной, цивилизационной. Например, житель Екатеринбурга может считать себя екатеринбуржцем, уральцем, россиянином и т.д. Как спра­ведливо заметил Сергей Арутюнов, «известен лишь один надежный критерий для любых этнических общностей (и, добавлю от себя, не только этнических — Д.К.) — самоосознание через самосознание, про­являющееся в самоназвании. „Мы китайцы" — достаточно ясно» 4 .

В ходе исследования афганской диаспоры Москвы Вячеслав Поп­ков обнаружил, что, помимо принадлежности к национальной общнос­ти, респонденты в большинстве случаев подчеркивают свою связь с эт­ническими группами: «Мы в Москве все являемся афганцами, но все равно я не могу забыть, что я хазареец»; «Я сначала пуштун, а потом аф­ганец, потому что для меня важнее мое национальное происхождение» и т.д. 5 Как видно из приведенного примера, идентичности индивидов неравнозначны, существуют общности, с которыми человек идентифи­цирует себя в первую очередь. Эта ключевая идентичность и будет опре­делять его поведение в социуме. Судя по данным, приводимым Юри-ком Арутюняном, представители азербайджанской и армянской общин в Москве видят в себе прежде всего россиян, причем частота подобной самоидентификации увеличивается «по мере „коренизации"... в столи­це, пропорционально времени проживания в Москве» 6 . В свою очередь, опрос, проведенный немецким ученым Вернером Шиффауэром, по­казал, что молодые турецкоязычные жители германской столицы склонны связывать себя не с материнским турецким этносом и не с приютившим их немецким обществом, а именно с Берлином 7 . Этот факт заставляет задуматься об обоснованности примордиалистской трактовки этничности.

Принадлежность к общности определяется внутренней убеж­денностью индивида и подкрепляется стереотипным представлением о культурных ценностях, традициях, отличительных чертах каждой группы. Так, по свидетельству Попкова, отвечая на вопрос, что значит быть настоящим афганцем, большинство пуштунов «обязательно гово­рят о пуштунвали — пуштунском кодексе чести» 8 . Подобные «кодексы чести» (то есть правила поведения) присущи любой общности, они об­разуют ее культурно-ценностное ядро. Соблюдение принятых в той или иной группе правил дает человеку основания считать себя ее частью, лишая других членов группы возможности опровергнуть факт его при­надлежности к ней.

Будучи, как и этнос, социальным организмом, городская общ­ность тоже может располагать собственным «кодексом чести», или ком­плексом культурно-ценностных норм и правил поведения, формирую­щихся на базе представлений большинства ее членов, выработанных в результате взаимодействия со средой. По сути, человек отвечает себе на вопрос: что значит быть москвичом (петербуржцем, ростовчанином и т.д.)? Находясь в постоянном взаимодействии с другими членами об­щности, индивид «впитывает» общие социокультурные нормы. Он как бы подстраивается под общность, приобретая «культурную валент­ность». В случае попадания индивида в другую социальную среду скорость его интеграции в нее прямо зависит от степени близости его культурно-ценностных представлений к представлениям, сложившим­ся в принимающем обществе.

Итак, каждая социальная общность обладает своим, если можно так выразиться, сводом правил. Совокупность культурно-ценностных и поведенческих установок соответствующей общности можно опреде­лить как ее социокультурное ядро (Core) 9 , охватывающее собой общие представления всех членов общности о том, что их объединяет и что от­личает от других. Это ядро может включать в себя стереотипные уста­новки относительно образа жизни, внешнего вида, лингвистических особенностей, культурных ценностей, способов проведения свободного времени и т.д. Идентифицируя себя с городской общностью, индивид осознает, что значит быть ее частью и чем эта общность отличается от иных. Лежащие в основе групповой идентичности установки игра­ют решающую роль при взаимодействии представителей различных социокультурных сред. Как правило, чем больше точек соприкоснове­ния в идентификационном поле, тем проще протекает такое взаимо­действие.

Но если Core влияет на индивидов и группы в процессе их соци­ального взаимодействия, нетрудно предположить, что члены социо­культурной общности, в свою очередь, влияют на него. Какие же соци­альные группы оказывают наибольшее влияние на коллективные куль­турно-ценностные установки в городской среде? Этот вопрос, на наш взгляд, самым непосредственным образом связан с проблемами соци­альной напряженности, роста националистических настроений и рас­пространения ксенофобии. Для ответа на него прежде всего необходи­мо проанализировать социокультурную структуру городского социума.

Любой социальный организм — от малых групп, где выделяются лидеры и ведомые, до социально-политических общностей с характерными для них институтами власти — имеет иерархическую структуру. Иерархия в социокультурной среде определяется возможностью влиять на ядро своей общности. Исходя из дифференцированного характера социума, можно предположить, что существуют социальные группы, «приближенные» к Core и «удаленные» от него. Очевидно, например, что коллективу ткачих одной из городских фабрик труднее повлиять на модные тенденции предстоящего сезона, чем сотрудникам популярного женского журнала. Таким образом, социокультурная структура город­ской общности должна включать в себя ядро и совокупность соци­альных групп, идентифицирующих себя с этой общностью, но облада­ющих разным потенциалом влияния на комплекс присущих ей культур­но-ценностных норм и установок. Разницу в потенциале влияния на содержание таких норм и установок можно представить в виде своеоб­разных «орбит» вокруг ядра, охватывающих соответствующие соци­альные группы (см. рис. 1).

Как видно из рис. 1, социокультурные орбиты, фиксирующие по­тенциальную возможность социальных групп повлиять на общие куль­турно-ценностные представления, различаются по степени приближен­ности к Core (C). Условно можно выделить четыре орбиты: «elite» (E), «pretenders» (P), «intellectuals» (I) и «folk» (F). Расположенные на бли­жайших к ядру орбитах социальные группы оказывают влияние не только на него, но и на социальные группы, находящиеся на более от­даленных орбитах. Однако прежде чем приступать к рассмотрению каждой орбиты в отдельности, отметим, что мы отнюдь не претендуем на создание новой модели стратификационного устройства общества и речь идет лишь о попытке наглядно отразить природу межэтнических отношений в социуме путем сопоставления идентичностей принимаю­щего общества и мигрантов.

Термином «elite» мы обозначаем совокупность социальных групп и индивидов, оказывающих наиболее значимое, по сравнению с други­ми группами, воздействие на комплекс культурно-ценностных пред­ставлений той общности, частью которой они себя считают. В опреде­ленном смысле выделяемая нами «elite» близка к «элите», под которой понимаются высшие слои общества, его политическая, экономическая и культурная «верхушка», однако в данном случае акцент делается на возможности влияния на ядро, без привязки к материальному положе­нию и общественному статусу. Применительно к поставленным в на­стоящей статье задачам этот уровень интересен тем, что включает в себя как группы, так и отдельных индивидов, чье мнение авторитетно для большинства членов общности. На орбите «elite» занимают место не только политические деятели и крупные бизнесмены, идентифицирую­щие себя с соответствующей общностью и способные внести весомый вклад в комплекс ее культурно-ценностных установок, но и известные ученые, духовные лидеры, выдающиеся писатели и поэты, популярные творческие коллективы и т.д. Так, например, творчество великих по­этов и писателей XIX в., живших в Санкт-Петербурге (от Александ­ра Пушкина до Федора Достоевского), наложило значимый отпеча­ток на социокультурную среду этого города (как и на русскую культуру в целом).

Несмотря на относительную близость к Core, расположенные на следующей орбите социальные группы («pretenders») обладают за­метно меньшими возможностями повлиять на его содержание. Уро­вень «pretenders», или субэлиты, охватывает совокупность социальных групп, имеющих в своем распоряжении немалые ресурсы, в том числе властные, но еще не «доросших» до элиты. Их неспособность оказывать полноценное воздействие на ядро определяется рядом факторов, преж­де всего отсутствием поддержки со стороны большинства членов социу­ма. На орбите «pretenders» можно увидеть чиновников, предпринимате­лей, топ-менеджеров крупных государственных и негосударственных учреждений, журналистов и т.д. Стоить отметить, что, являясь довольно слабым на уровне Core, влияние такой субэлиты отчетливо ощущается на уровне «mteUectuals».

На орбите «intellectuals» «вращаются» социальные группы, объе­диняющие лиц умственного труда, которых в отечественной традиции принято относить к интеллигенции. Входящие в них индивиды занима­ют более высокое социальное положение по сравнению с «folk», но имеют качественно меньше ресурсов, нежели «pretenders». Они активно взаимодействуют с представителями орбиты «folk», оказывая на них су­щественное влияние. В нашем понимании такую позицию в социокуль­турной структуре городской общности занимают учителя, врачи, рядо­вые чиновники, мелкие предприниматели, высококвалифицированные специалисты, сотрудники научно-исследовательских центров и т.д.

Самая широкая и вместе с тем самая удаленная от ядра орбита «folk» включает в себя наибольшее число социальных групп и по вмес­тимости, то есть количеству охваченных ею индивидов, превосходит три расположенные выше орбиты вместе взятые. По сути, на ней нахо­дятся все не попадавшие на другие орбиты. Квалифицированные и не­квалифицированные рабочие, студенты и школьники, солдаты и за­ключенные, большая часть пенсионеров, работники сферы торговли — вот неполный перечень социальных групп орбиты «folk», объединенных одной-единственной общей характеристикой: будучи основными носи­телями и, если можно так выразиться, «потребителями» культурно-цен­ностных норм и правил поведения, эти группы лишены возможности влиять на социокультурное ядро общности, с которой они себя иденти­фицируют.

Социокультурная структура городской общности «в чистом виде», все компоненты которой в меньшей или большей степени идентифици­руют себя с ней, отображена на рис. 2.

Исходя из сказанного выше, мы можем определить городское принимающее общество как социокультурную среду, обладающую соб­ственной структурой и комплексом представлений о своих отличитель­ных чертах, а также набором культурно-ценностных установок и правил поведения. Все социальные группы, ведущие активную жизнедеятель­ность в этой среде, разделяют присущие ей представления, усваивая их в процессе формирования общей (со средой) идентичности. Но это только одна сторона рассматриваемой проблемы. Для ответа на постав­ленные в начале статьи вопросы необходимо обратиться к проблеме восприятия мигрантом принимающего общества и проанализировать возможные модели его поведения в инокультурной среде.

Если, переезжая на новое место жительства, индивид попадает в иную социальную реальность с иными культурно-ценностными уста­новками, он испытывает так называемый культурный шок 10 . От того, сумеет ли мигрант преодолеть противоречия между социокультурными нормами принимающего общества и теми, что он усвоил в «родном» со­циуме, зависит успех его адаптации к новой среде. Как отмечает Роман Костин, в процессе адаптации «выявляется способность мигранта ре­шать меняющиеся и повторяющиеся проблемы путем претворения в жизнь принятых им новых жизненных норм и ценностей» 11 .

Существует три основных варианта поведения мигранта в инокультурной городской среде:

—мигрант следует правилам поведения и культурным нормам, характерным для нового места своего пребывания, идентифицируя себя соответствующим социумом (ассимиляция);

—мигрант идентифицирует себя с определенным населенным пунк­том, но не с его сообществом, сохраняя верность социокультурно­му ядру «материнской» общности (формирование диаспоры);

—чувствуя свою отчужденность и не желая приспосабливаться к но­вой социокультурной среде, мигрант покидает ее (бегство).

Поскольку при реализации последнего сценария взаимодействие мигранта с принимающим обществом естественным образом прерыва­ется, мы не будем на нем останавливаться. Однако первые два заслужи­вают более подробного рассмотрения.

Ассимиляция мигранта, предполагающая принятие им культурных норм и правил поведения, присущих новой среде проживания, может быть полной или частичной. При полной ассимиляции происходит «потеря» этничности, когда индивид целиком ассоциирует себя с новой средой и ее социумом. В большинстве случаев, однако, речь идет о час­тичной ассимиляции. Именно о такой ассимиляции пишет, например, Арутюнян: «Много лет назад, когда миграция людей разных националь­ностей в столицу диктовалась... стремлением к... социальному росту, мигрировали и утверждались в Москве прежде всего активные, соци­ально насыщенные этногруппы, которые быстро адаптировались к но­вой столичной среде. Они, по существу, создавали здесь полиэтниче­ское ядро, органически вписанное в столичный социум — общность москвичей» 12 . Потребность в самореализации заставляет индивидов принимать условия, которые им диктует новая социокультурная среда, вследствие чего их этническая идентичность, не исчезая полностью, от­ступает на задний план. По этому пути пошли, в частности, этнические казахи, живущие в России. В статье, посвященной исследованию их эт­нического самосознания, Ольга Наумова приводит слова одного из ка­захских респондентов: «Мы — обрусевшие казахи. Среди русских давно живем, как русские стали. Обычаи свои не соблюдаем, язык не знаем... Мы уже на 60% русские» 13 . Многие из представителей этой группы ощу­щают себя в первую очередь россиянами, но, «несмотря на процессы европеизации и русификации, никто из российских казахов не сомне­вается в своей принадлежности к казахскому народу» 14 .

В свою очередь, путь формирования диаспоры подразумевает со­хранение группой исходной этнической идентичности при одновре­менном соотнесении себя с «почвой», то есть с окружающей городской средой. При конфликте собственных культурных установок с нормами принимающего общества члены диаспоры занимают изоляционистс­кую позицию, пытаясь отгородиться от влияния инокультурной среды. Носители диаспоральной идеологии не верят в то, что являются интег­ральной частью общества проживания и когда-нибудь будут им полнос­тью приняты, и поэтому хотя бы частично ощущают свое отчуждение от него, отмечает Валерий Тишков 15 . Для принимающего общества они чу­жаки a priori, при том что в глазах самой диаспоры новое место житель­ства заменяет родину. По мнению Арутюнова, «диаспора — это не толь­ко и не столько состояние, диаспора — это процесс развития от „еще недиаспоры" через „собственно диаспору" к „уже недиаспоре", причем различных типов — или к полностью ассимилированному компоненту, или к касте некогда инородного происхождения, или к ассоциирован­ной национальной группе, или к полностью сформировавшейся новой этнической общности типа африканеров» 16 .

Стремление диаспоры утвердиться и укорениться на новом месте при сохранении своей культурной уникальности воспринимается при­нимающим обществом как покушение на его культурно-ценностные установки, что чревато возникновением конфликтов на этнической почве. Весьма показателен в этом плане эпизод, который упоминает Елена Филиппова, описывая митинг французских мусульман в Париже 7 февраля 2004 г.: «Пожилой мужчина из тех, кого называют „коренны­ми французами", замечает: „Почему бы не уважать правила, установ­ленные в стране, куда вы приехали?". В ответ человек средних лет „маг-рибинской" внешности агрессивно выкрикивает: „Мы здесь у себя, больше, чем вы!"» 17 . Дети североафриканских мигрантов, родившиеся в Париже, закономерно считают его своим домом. Но для французского общества они прежде всего представители «инокультурной» среды, но­сители другой культурно-ценностной установки. Такое отношение во многом связано с нежеланием французских мусульман отодвинуть на задний план свою религиозную и этническую идентичность, приняв нормы и правила, характерные для социокультурного ядра парижской общности.

Включаясь в структуру принимающего общества, мигранты пер­воначально занимают орбиту «folk» (см. рис. 3), испытывая культурное влияние со стороны всех составляющих систему элементов, особенно со стороны групп, расположенных на орбитах «folk» и «intellectuals». На этапе знакомства с новой средой они неизбежно оказываются в си­туации конфликта идентичностей и социокультурных установок, кото­рый разрешается либо через ассимиляцию, либо через формирование диаспоры. Индивиды, не сумевшие тем или иным образом приспосо­биться к новому месту своего пребывания, покидают его.

Мигранты, вставшие на путь диаспоры, замораживают свои куль­турно-ценностные представления, продолжая в культурном отношении оставаться частью той системы, которую покинули. По мнению Тишкова, вина за такое развитие событий во многом лежит на принимающем обществе, ограждающем себя от вторжения «чужаков» с помощью расо­вых, этнических, конфессиональных и иных фильтров: «Горы долго снятся тем, кому приходится учиться обрабатывать равнинные пашни, а березки — тем, кто сражается с пыльными бурями в канадских прери­ях, чтобы спасти урожай. И все же последнее („ландшафтная носталь­гия") проходит быстрее, чем жесткие социальные (расовые тоже в этой же категории) клетки, из которых представители диаспор выбираются поколениями, иногда на протяжении всей известной истории» 19 .

Но хотя расовые, этнические, религиозные стереотипы коренного на­селения, бесспорно, препятствуют успешной интеграции мигрантов в принимающее общество, решающую роль здесь, на наш взгляд, играет именно идентификационный фильтр. Чувство принадлежности к го­родской общности, усвоение ее культурно-ценностных установок, со­блюдение утвердившихся в ней правил поведения разрушают основан­ные на стереотипах барьеры. Однако образующие диаспору индивиды не хотят вливаться в принимающее общество, образуя «общество внут­ри общества» (см. рис. 4).

Попытаемся применить нашу модель к конкретному случаю, взяв в качестве примера межэтнический конфликт в Кондопоге в 2006 г. Согласно «Российской газете», «поводом для волнений послужила мас­совая драка между несколькими коренными жителями города и приез­жими с Кавказа в ночь на 30 августа в местном ресторане „Чайка"... В стычке участвовали около 20 человек. Один из них погиб на месте, другой скончался от ножевых ранений по дороге в больницу. Еще несколько человек были госпитализированы» 20 . В средствах массовой информации конфликт был представлен как столкновение преступных сообществ Кондопоги, а администрация Кондопожского района Каре­лии охарактеризовала его как «бытовой». Однако последующие события показали, что драка в «Чайке» была лишь «верхушкой айсберга».

На следующее утро жители Кондопоги вышли на митинг с требо­ванием выслать из города всех кавказцев. «Мы не ожидали, что на этот призыв откликнется около двух тысяч человек, — рассказал корреспон­денту «Российской газеты» глава Кондопожского городского поселения Анатолий Папченков. — Люди окружили здание администрации и даже хотели его штурмовать, если мы не удовлетворим их требования. Мы попытались объяснить собравшимся, что выдворять из города приезжих с Северного Кавказа, которые проживают здесь на законных основани­ях, мы не вправе, но многие и слушать нас не хотели. Единственное, что мы могли пообещать людям, — расторгнуть договор аренды с тем пред­принимателем, который оказался не в состоянии обеспечить порядок в ресторане» 21 . В конечном итоге конфликт завершился арестом участ­ников драки и массовым бегством кавказцев из города. Но вопросы остались. Пытаясь оправдать себя, участники антикавказских выступлений указывали на преступный характер деятельности мигрантов с Се­верного Кавказа, доминирование их в экономической сфере и т.д. 22 По словам одного из местных жителей, конфликты с кавказцами были «с самого начала, как только они появились. Ведь полгорода под ни­ми — магазины, кафе, фирмы» 23 . Однако высказывалась и другая трак­товка произошедшего. По мнению тогдашнего главы Республики Ка­релии Катанандова, главной причиной массовых беспорядков в Кондопоге стало то, что «...на наших глазах группа представителей другого народа вела себя дерзко и вызывающе, игнорируя менталитет нашего народа» 24 . Речь шла, конечно, скорее не о менталитете, а о социокуль­турных особенностях кондопожской общности, но в целом озвученная Катанандовым версия довольно точно отражала истоки межэтническо­го противостояния.

Ключевым фактором возникновения конфликта было неприятие мигрантами, пошедшими по пути формирования диаспоры, правил по­ведения и культурно-ценностных норм, характерных для принимающе­го общества, что привело к отторжению социокультурной средой Кондопоги инокультурных частиц. Можно предположить, что обострению ситуации способствовало то обстоятельство, что диаспоральная группа выходцев с Северного Кавказа, многие члены которой занимали в со­циокультурной структуре кондопожской общности орбиты, близкие к ядру, пыталась навязать собственные культурно-ценностные установ­ки всему городскому социуму, то есть изменить социокультурную среду в соответствии со своей идентичностью первого порядка (ассимиляция наоборот). Разумеется, драка в ресторане «Чайка» вполне могла быть столкновением преступных группировок, но разве разборки в преступ­ной среде влекут за собой народные выступления? Нет. Общность ис­пытывала напряжение, вызванное несовпадением идентичностей и же­ланием мигрантов перестроить окружающую культурную реальность под себя. И с появлением повода это напряжение вылилось в массовые беспорядки.

Суммируя вышесказанное, можно сформулировать несколько те­зисов, отражающих культурный аспект межэтнических отношений в го­родской среде в свете соотношения идентичностей мигрантов и членов принимающего общества.

1) Идентичность неразрывно связанна с представлениями об отли­чительных особенностях той или иной общности, выраженных в культурно-ценностных нормах и правилах поведения.

2) Коллективные представления образуют социокультурное ядро об­щности, которое, с одной стороны, влияет на эту общность, а с дру­гой — само подвержено влиянию со стороны ее членов.

3) Оказавшись в иной социокультурной среде, мигранты либо отож­дествляют себя с существующим там сообществом, следуя приня­тым в нем правилам поведения, либо идентифицируют себя с мест­ностью (ингерманландские финны, парижские мусульмане, рус­ский Брайтон-Бич в Нью-Йорке и т.д.), сохраняя ориентацию на социокультурное ядро «материнского» социума.

Таким образом, можно заключить, что культурные факторы, нахо­дящие отражение в ключевых идентичностях, играют первостепенную роль во взаимоотношениях мигрантов с принимающим обществом и успех интеграции индивида в новую социокультурную среду, как пра­вило, во многом зависит от него самого.

Примечания

1. См. Костин 1997; Стефаненко 2003; Юдина 2003; Зайончковская 2004; Арутюнян 2005; Жуковская 2009; Мукомель 2011 и др.

2. См., напр. Triandis 1994; Tibi 1998; Schiffauer 1999.

3. По данным Василия Филиппова, за последние 10 лет число выходцев из Китая в Москве увеличилось в 35 раз, вьетнамцев — в 14 раз, таджиков — в 12 раз, чеченцев — в 7 раз, ингушей — в 6 раз, молдаван — в 5 раз, азербайджанцев — в 4,6 раза, армян и грузин —примерно в 3 раза, причем речь о постоянном населении столицы, без учета трудовых мигрантов (Филиппов 2009: 34—35).

4. Арутюнов 2000: 77.

5. Попков 2003:157.

6. Арутюнян 2005: 34.

7. Schiffauer 1999.

8. Попков 2003: 157.

9. Понятие социокультурного ядра в какой - то мере близко к понятию «образцовая культура», введенному немецким исследователем Бассамом Тиби (см. Tibi 1998).

10. Стефаненко 2003: 15.

11. Костин 1997: 77.

12. Арутюнян 2005: 30.

13. Наумова 2000: 65.

14. Там же: 66.

15. Тишков 2000: 49.

16. Арутюнов 2000: 77—78.

17. Филиппова 2005: 20.

18. На рис. 3 и 4 черным цветом выделены группы мигрантов.

19. Тишков 2000: 49.

20. Поташов 2006.

21. Там же.

22. Григорьев 2007.

23. Цит. по: Цыганов 2006.

24. Там же.

Библиография

Арутюнов С.А. 2000. Диаспора — это процесс // Этнографическое обозрение. № 2.

Арутюнян Ю.В. 2005. О потенциале межэтнической интеграции в московском мегаполисе // Социологические исследования.

Брумейкер Р. 2012. Этничность без группы. — М.

Григорьев М.С. 2007. Кондопога: Что это было. — М.

Дробижева Л.М. 2003. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. — М.

Жуковская Ю.О. 2009. К вопросу о социальной адаптации трудо­вых мигрантов в российской среде //Социология и социальная антро­пология. № 1.

Зайончковская Ж.А. 2004. Миграция вышла из тени // Отечест­венные записки. № 4.

Мукомель В.И. 2011. Интеграция мигрантов: вызовы, политика, социальные практики // Мир России. № 4.

Костин Р.А. 1997. Миграция: Современные проблемы Российской Федерации. — СПб.

Наумова О.Б. 2000. Казахская диаспора в России: этническое са­мосознание и миграционное поведение // Этнографическое обозре­ние. № 3.

Попков В.Д. 2003. Сообщество афганских мигрантов в Москве: вопросы структуры и идентичности // Социология и социальная ант­ропология. № 2.

Поташов В. 2006. Погром по сговору // Российская газета. 04.09 (http://www.rg.ru/2006/09/04/kondopoga.html ).

Стефаненко Т.Г. 2003. Адаптация к новой культурной среде // Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. — М.

Тишков В.А. 2000. Исторический феномен диаспоры // Этногра­фическое обозрение. № 2.

Филиппов В.Р. 2009. Этничность и власть в столичном мега­полисе. — М.

Филиппова Е.И. 2005. Французы, мусульмане: в чем проблема? // Этнографическое обозрение. № 3.

Цыганов А. 2006. «Вели себя дерзко, игнорируя менталитет на­шего народа» // Коммерсантъ. 05.09 (http://www.kommersant.ru/doc/702460702460 ).

Юдина Т.Н. 2003. Социология миграции. — М.

Schiffauer W. 1999. Der Mensch und sein Platz auf der Welt // Die Tageszeitung. 25.10.

Tibi B. 1998. Europa ohne Identitat. Die Krise der multikulturellen Gesellschaft. — Munchen.

Triandis H.C. 1994. Culture and Social Behavior. — N.Y.