Устинья петровна. Семья емельяна пугачева после его ареста. Некто Емельян Пугачев

, Российская империя

Дата смерти 30 ноября (1808-11-30 ) Место смерти Кексгольм Гражданство Российская империя Российская империя Супруг Емельян Иванович Пугачёв

Биография

Обстоятельства накануне свадьбы

Устинья Кузнецова была дочерью яицкого казака Петра Кузнецова, сторонника войсковой партии в Яицком войске и участника восстания 1772 года . К январю 1774 года ей шёл 17-й год, в это время большая часть Яицкого городка находилась в руках восставших, которые осаждали запершихся в городовой крепости («ретраншменте») офицеров и солдат правительственного гарнизона и оставшихся верными правительству казаков старшинской стороны. Во второй половине января предводитель восстания и самозваный «император Пётр Фёдорович» - Емельян Пугачёв - прибыл в Яицкий городок из-под осаждённого Оренбурга , чтобы лично руководить штурмом ретраншмента. 21 января был произведён подрыв мины под валом, окружавшем ретраншмент, после чего последовала попытка штурма, отбитая правительственным гарнизоном с большими потерями для осаждавших. Пугачёв распорядился начать новый подкоп для закладки мины под Михайло-Архангельский собор и собрать дополнительные запасы пороха в крепостях и форпостах Нижне-Яицкой дистанции. В период между двумя штурмами был собран войсковой круг, на котором самозваный император восстановил отменённый Петром I старинный обычай, по которому казаки сами выбирали своих атаманов. Новым атаманом Яицкого войска был выбран Никита Каргин , войсковыми старшинами стали Афанасий Перфильев и Иван Фофанов .

После проведения войскового круга состоялась свадьба «императора» с яицкой казачкой Устиньей Кузнецовой. На допросах после разгрома восстания яицкие казаки и сам Пугачёв по-разному излагали обстоятельства, приведшие к женитьбе самозванца на Устинье. Сам Пугачёв называл инициаторами события яицких старейшин и своих ближайших соратников из числа яицких казаков. По его словам, на исходе января 1774 года к нему явились атаман Михаил Толкачёв , а также Овчинников , Каргин, Пьянов и другие атаманы и старики с предложением - не угодно ли царю взять в жёны кого-нибудь из яицких девушек. Пугачёв возразил, что в этом случае ему в России могут не поверить, что он царь. «Мы поверили, так, конечно, и вся Россия поверит, а за то больше, что мы - славныя яицкие казаки. Ты как женисся, так войско Яицкое всё к тебе прилежно будет!» В качестве невесты казаки предложили взять Устинью Кузнецову, так как заметили, что она приглянулась Пугачёву на одном из девичников: «Она девка изрядная и постоянная». После таких аргументов Пугачёв якобы дал согласие .

Михаил Толкачёв после своего ареста, напротив, показывал, что инициатива исходила от самозванца, а ближайшие соратники пытались его от женитьбы отговорить: «Надо ещё погодить. Ты не основал порядочно своего царства!» Однако Пугачёв якобы настоял на своём, уверив, что в этом решении будет большая польза, но не разъяснив, в чём именно. Старикам пришлось уступить его напору, в том числе и потому, что таким образом они надеялись оградить других девок Яицкого городка от посягательств «амператора», который ранее уже воспользовался властными привилегиями для собственного удовольствия: «А как перед сим Пугачёв трёх девок из Яицкого городка в Берду уже взял и с ними в одной кибитке жил, то старики рассудили, чтоб впредь такого похищения не мог делать, и при том видя его в том совершенную наклонность, сказали ему напоследок, когда де есть в том, государь, ваша польза, то женитесь» .

Сватовство и «царская свадьба»

После того, как решение было принято, к Петру Кузнецову были отправлены сваты - Михаил Толкачёв с женой Аксиньей и любимец Пугачёва, его секретарь, Иван Почиталин . По словам Пугачёва, он дал инструкцию сватам добиться согласия и отца, и Устиньи: «Если отдаст он волею дочь свою, так я женюсь, а когда не согласится, то силою не возьму». Но к моменту приезда сватов в доме не оказалось ни Петра Кузнецова, уехавшего на похороны племянника, ни старших его сыновей, а сама Устинья спряталась от непрошеных гостей в подполе. Сваты вернулись через несколько часов; они вновь не застали старших членов семьи, но добились того, чтобы Устинья вышла к ним. Та, по её словам, вместе с женой одного из братьев покрыла сватов «скверною бранью». В третий раз сваты приехали к Кузнецову уже в сопровождении Пугачёва и множества казаков. Устинья попыталась сбежать к соседям, но её вернули, и она была вынуждена выйти к гостям «запросто, без всякого наряду». Её подвели к Пугачёву, который «поздравил её царицею», подарив ей денег «рублей тридцать» и поцеловав. В ответ невеста лишь заплакала. В этот момент домой вернулся её отец, которому Пугачёв объявил о намерении жениться на Устинье. Кузнецов упал на колени, говоря, что дочь «ещё молодёхонька и принуждена идти замуж неволею, хотя и за государя», но самозванец пресёк все возражения: «Я намерен на ней жениться. И чтоб к вечеру готово всё было к сговору, а завтра быть свадьбе!» Тот факт, что семья Кузнецовых пыталась, как могла, избежать «чести» выдать дочь за «царя», подтверждается позднейшими показаниями не только её членов, но и ближайших соратников Пугачёва, в том числе Ивана Почиталина .

С момента объявления о том, что свадьбы не миновать, начались срочные приготовления невесты, которые шли под присмотром «царской» свахи Аксиньи Толкачёвой. Вскоре после того, как Пугачёв покинул дом Кузнецовых, его посланцы привезли Устинье наряды для предстоящей церемонии - «сарафан и рубашку голевую, сороку и шубу длинную лисью», прибыли подружки невесты. Вскоре вернулся Пугачёв с казаками, одаривший Устинью деньгами, состоялся обряд «рукобития» - официальный сговор между женихом и отцом невесты. Накрыли столы, Устинью усадили рядом с женихом, началось празднование, в ходе которого Пугачёв требовал от присутствующих пить в том числе за здоровье своего «сына» Павла Петровича , за «невестку» Наталью Алексеевну , за свою невесту. Казаки, в свою очередь, многократно произносили здравицы за государя Петра Фёдоровича. Гости не расходились до самого утра .

Выйдя из церкви, Пугачёв и новая «императрица» под приветственные крики собравшейся толпы, пушечные выстрелы и колокольный звон проследовали в дом атамана Толкачёва. В толпу бросали медные деньги, сам Пугачёв ехал с казаками верхом, Устинье приготовили сани. Свадебный пир продлился два дня, для гостей были выставлены «вино простое, пиво и мёд», «все бывшие на свадьбе казаки были шибко пьяны». Пугачёв одаривал свою новую родню шубами, сукном, «канаватами, зипунами и бешметами» .

«Императрица»

В качестве резиденции «царской четы» был определён каменный дом бывшего атамана Бородина, лучший в Яицком городке. На допросе в секретной следственной комиссии после того, как Яицкий городок вновь вернулся под правительственный контроль, Устинья Кузнецова показала, что пробыла в супружестве за Пугачёвым десять дней, имея в виду, что ровно столько дней она видела своего «царственного» супруга в доме. Большую часть времени своего супружества Устинья Кузнецова провела в компании специально назначенной свиты из казачьих жён и незамужних девушек-«фрейлин», возглавляемой «царской свахой» Аксиньей Толкачёвой. Отцу и братьям разрешалось и даже наказывалось навещать Устинью, но при этом им запрещалось садиться с ней за общий трапезный стол.

У ворот дома был назначен постоянный караул из казаков, в доме также постоянно находилась охрана, проинструктированная обращаться к Устинье «Ваше Императорское величество». Они же следили за выполнением строгого приказа Пугачёва, запрещавшего супруге покидать дом. По показаниям Устиньи и её родни на допросах, все дни она «ничего другова не делала, как, сидя во дворце, разговаривала со своими подругами». Во время немногих дней пребывания Пугачёва в Яицком городке Устинья пыталась укорить супруга, за то, что он женился на ней при живой «первой супруге» (императрице Екатерине II). Их диалоги, сохранённые в протоколах допросов секретных следственных комиссий, передают настойчивость, с какой Пугачёв держался царской легенды:

- Какая она мне жена, когда с царства сверзила! Она мне злодейка! - Так тебе её не жаль? - Отнюдь не жаль, а жаль только Павлушу, потому что он - законной мой сын. А её, как Бог допустит в Петербург, то срублю из своих рук голову! - Нельзя этому статца, тебя туда не допустят, у ней людей много - разве тебе прежде срубят. - Я Оренбург скоро возьму и так до Питера дойду безпрепятственно. Только б Оренбург взять, а то все ко мне и приклонятся! Протоколы допросов Устиньи Кузнецовой

После нескольких попыток Устиньи указать на двойственность своего положения в глазах многих казаков, Пугачёв запретил ей впредь поднимать эту тему, а быть счастливой и молиться Богу, «что он в такое достоинство её произвёл». Стараясь следовать приказу, в разговоре с Аксиньей Толкачёвой молодая «царица» всё равно не могла скрыть тревогу: «Вот. Аксиньюшка, могла ли я когда-нибудь мечтать о таком своём счастие? Но я боюсь, штоб оно не переменилось» .

Не удержалась однажды в разговоре с супругом Устинья и от сомнений в его царском происхождении:

Но большую часть времени общение «императрицы» Устиньи с супругом сводилось к довольно оживлённой переписке между Яицким городком и пугачёвским лагерем в Бердах. За неграмотную Устинью письма писал приставленный к ней ради этих целей малолетний грамотный казак Алексей Бошенятов, за Пугачёва, очевидно, его личный секретарь и дьяк Военной коллегии Иван Почиталин. Бо́льшая часть переписки была утрачена, сохранилось лишь единственное письмо Пугачёва Устинье:

Всеавгустейшей, державнейшей, великой государыне, императрице Устинье Петровне, любезнейшей супруге моей, радоватися желаю на нещетные леты!

О здешнем состоянии ни о чём другом к сведению вашему донесть не нахожу: по сие течения со всею армиею все благополучно. Напротиву того, я от вас всегда известнаго получения ежедневно слышить и видить писанием желаю. При сем послано от двора моего с подателем сего казаком Кузьмою Фофановым сундуков за замками и за собственными моими печатъми, которыя по получению вам, что в них есть, не отмыкать и поставить к себе в залы до моего императорскаго величества прибытия. А фурман один, которой с ним же, Фофановым, посылается, повелеваю вам, розпечатов, и, что в нём имеется, приняв на свое смотрение. Да при сем десить бочак вина с ним же, Фофановым, посылается. О чём, по получению сего, имеете принять и в крайнем смотрении содержитъ. А сверх сего, что послано съестных припасов, тому при сем предлагается точной регистр.

В протчем, донеся вам, любезная моя иператрица, и остаюся я, великий государь

Женитьба Пугачёва на простой казачке вызвала множество сомнений среди тех из казаков, кто до сих пор верил в подлинное происхождение «Петра Фёдоровича». Как показывал на допросах в следственной комиссии Иван Почиталин: «Когда ж Пугачёв обвенчался, то в народе сделалось сумнение, что Пугачёв не государь, и многие меж собой говорили: как де этому статца, чтоб царь мог жениться на казачке». Сотник личной гвардии самозванца Тимофей Мясников объяснял, в чём именно виделся промах Пугачёва: «…государи на простых никогда не женятся, а всегда берут за себя из иных государств царскую или королевскую дочь» . Впрочем, казаки были полностью согласны с Пугачёвым в оценке красоты Устиньи. Даже в августе 1774 года, когда сама Устинья была уже несколько месяцев в заключении в Оренбургском остроге, накануне последней битвы, в которой армия Пугачёва была окончательно разбита, казаки вспоминали о её красоте и стати. Начальник пугачёвской артиллерии Фёдор Чумаков признавался: «Ну брат, подлинно, то-то красавица. Уж я довольно видал хороших, только этакой красавицы не видывал!»

Следствие и суд

В октябре 1774 года П. С. Потёмкин привёз Устинью в Казань, где шло следствие над многими соратниками Пугачёва. В это время с Пугачёва, находившегося в Симбирске, местным художником было выполнено несколько портретов масляными красками. Один из портретов был доставлен в Казань, где Потёмкин устроил опознание личности самозванца его второй супругой и ближайшими пугачёвскими сообщниками. 6 ноября на Арском поле был сооружён помост с виселицей, на которой закрепили присланный портрет. Устинью подвели к помосту, после чего она громогласно объявила собравшейся толпе жителей города, что на портрете - «точное изображение изверга и самозванца, её мужа». После завершения этой церемонии помост с виселицей и портретом Пугачёва торжественно предали огню

В ноябре 1774 года Кузнецову доставили в Москву, где проводилось генеральное следствие над Пугачёвым и его главными сообщниками. Необходимости в новых допросах Устиньи не было. Согласно приговору от 9 (20 ) января года Устинья Кузнецова, как и первая жена Пугачёва Софья Дмитриевна (в девичестве Недюжева) с детьми, «ни в каких преступлениях не участвовали» и были признаны невиновными, однако не были отпущены к прежним местам жительства. Строка в приговоре гласила: «отдалить без наказания, куда будет предписано Правительствующим Сенатом» .

Жён самозванца содержать в Кексгольме, не выпуская их из крепости, и давая им только в оной свободу для получения себе содержания и пропитания, а сверх того производя из казны на каждого по 15 копеек в день

Таким образом, жёны Пугачёва, будучи формально освобождёны от наказания, получили куда более суровые условия заключения, нежели многие активные участники восстания. Так, казаки, заключённые в Кольский острог, почти сразу получили право жить на свободе, рыбачить и промышлять зверя без какого-либо надзора .

Ссылка

Сразу после проведения казни Пугачёва и его сообщников в Москве две жены Пугачёва и его дети были отправлены в Кексгольм под охраной подпоручика Нарвского пехотного полка Ушакова с 6 солдатами. Дабы избежать возможной встречи императрицы Екатерины II , которая планировала поездку в Москву для празднования окончания войны с Турцией, с участниками восстания, маршруты конвоя были проложены с объездом Петербурга. 22 января (2 февраля ) года Софью с детьми и Устинью доставили в Выборг, на следующий день - в Кексгольм. В Кексгольмской крепости был расквартирован крупный армейский гарнизон, но для жён и дочерей самозванца был выделен отдельный каземат в Круглой башне, которая со временем получила своё второе имя Пугачёвской. Малолетнего сына Пугачёва Трофима разместили в одиночной камере солдатской гауптвахты. Губернатор Энгельгардт довёл до сведения коменданта крепости Доможирова, что поступившие под его охрану члены семьи Пугачёва, чьё имя по приговору должно было быть предано «вечному забвению и глубокому молчанию», отныне не должны были называться ни старой фамилией, ни какой другой .

В 1787 году, в ознаменование 25-летия вступления на престол, Екатерина II объявила амнистию большому числу заключённых и ссыльных. Получив указание из Выборгского наместничества - «ежели есть в городе Кексгольме подходящие к освобождению» по указанным в манифесте статьям, комендант Кексгольмской крепости премьер-майор Гофман запросил генерал-прокурора Вяземского о том, не распространяется ли данная амнистия на жён и детей Пугачёва. Вяземский переслал запрос императрице, но 1 сентября та через статс-секретаря графа Безбородко передала, что «сии секретные арестанты не подходят под изъявленные в помянутом манифесте над прегрешившими милости, а для того тем арестантам остаться на прежнем положении» .

После восхождения на престол в 1796 году императора Павла I был проведён пересмотр многих уголовных дел и приговоров екатерининской эпохи. В Кексгольмскую крепость был направлен обер-секретарь Тайной экспедиции Сената А. С. Макаров, из доклада которого по итогам поездки известно, что за двадцать лет заключения никаких перемен в судьбе членов семей Пугачёва не произошло: «В Кексгольмской крепости Софья и Устинья, жёнки бывшего самозванца Емельяна Пугачёва, две дочери девки Аграфена и Христина от первой и сын Трофим с 1775 года содержатся в замке в особливом покое, а парень на гауптвахте в особливой комнате. Содержание имеют от казны по 15 копеек в день. Живут порядочно. Имеют свободу ходить по крепости, но из оной не выпускаются. Читать и писать не умеют» .

В следующий раз о судьбе родственников Пугачёва, в том числе об Устинье, вспомнили после вступления на престол Александра I. В связи с упразднением Тайной канцелярии Комиссия по пересмотру прежних уголовных дел в 1801 году изучила дела всех осуждённых по делу пугачёвщины и всех без исключения рекомендовала оставить в прежних местах, как и в 1787 году, записав жён Пугачёва в участники бунта вопреки тексту приговора 1775 года. Однако 2 (14 ) июня года Александру, бывшему в инспекционной поездке по гарнизонам Выборгской губернии, представили заключённых жён и детей самозванца. Увидев узников своими глазами, император распорядился освободить их из крепостного заключения, разрешив им поселиться в городском посаде Кексгольма: «избавя из-под тогдашнего караула, предоставить им жительство в городе свободное, с тем, однако, чтоб из оного никуда не отлучались, имея притом за поступками их неослабное смотрение» // , 1981. - С. 65-68. - 160 с. - (Страницы истории нашей Родины). - , 2015. - 399 с. - (Жизнь замечательных людей). - 3000 экз. - ISBN 978-5-235-03796-0 .

ПУГАЧЕВ Трофим Емельянович (1764 - 1819) - сын Е.И. и С.Д. Пугачевых.

В феврале 1774, на шестом месяце Пугачевского восстания, проживавшее на Дону семейство Пугачева подверглось репрессии: Софья Пугачева и ее дети были арестованы и вывезены из Зимовейской станицы. С того времени злоключения, выпавшие на долю Трофима Пугачева, были такими же, как и те, которые перенесла его мать (подробнее об этом - в статье Пугачева С.Д.).

11 января 1775, день спустя после казни отца на Болотной площади в Москве, его, вместе со всеми Пугачевыми, сослали в Кексгольм, где заключили в казематы крепости; там они провели около 30 лет, после чего получили разрешение поселиться в местном городском посаде. Трофим умер в начале 1819.ПУГАЧЕВА Аграфена Емельяновна (1768 - 7 IV 1833) - старшая дочь Е.И. и С.Д. Пугачевых.

После поражения в битве 25 августа 1774 г. у Солениковой ватаги под Черным Яром и бегства остатков разгромленного повстанческого войска Пугачев сумел перевезти на левый берег реки жену Софью и сына Трофима. Дочери Пугачева Аграфена и Христина остались на правой стороне Волги. Они с нянькой находились в отдельной коляске, которая во время бешеной скачки, при спуске с крутого косогора опрокинулась, и вскоре Аграфена, Христина и их нянька были схвачены подоспевшими гусарами из корпуса полковника И.И. Михельсона. По его приказу к дочерям Пугачева была приставлена новая нянька - купчиха И.Ф. Ширинкина, с которой их и доставили в Москву, где в то время происходило "генеральное" следствие над Пугачевым и его сподвижниками. В Москве Аграфену и Христину передали матери, находившейся с сыном в тюремном остроге.

11 января 1775, день спустя после казни отца на Болотной площади в Москве, Аграфена, ее мать, брат и сестра были сосланы в город Кексгольм, где их заключили в казематы крепости. Аграфену во время ее пребывания в заключении принудил к сожительству кексгольмский комендант полковник Я.И. Гофман, от которого 14 октября 1797 она родила сына, названного Андреем. Младенец не прожил и трех месяцев (умер 5 января 1798). Дочь Пугачева скончалась в Кексгольме 7 апреля 1833.

Известие о незадолго перед тем умершей родственнице Пугачева отображено в дневниковой записи Пушкина от 17 января 1834. Эта запись была основана на устном рассказе Николая I (как оказалось, не вполне точном). Царь утверждал, что умершая была "сестрицей" Пугачева (в действительности то была родная его дочь), говорил будто событие это произошло в Гельсингфорсе (а не в Кексгольме); неверно указал он и дату события - "тому три недели", хотя произошло это более восьми месяцев назад.

ПУГАЧЕВА (урожд. Недюжева) Софья Дмитриевна (1742 - не ранее 1804) - донская казачка, уроженка Есауловской станицы, первая жена Е.И.Пугачева.

В соответствии с указом Екатерины II от 10 января 1774 г. о розыске и задержании семьи Пугачева, а также других его родственников и об отправлении их в Казань к командующему правительственными войсками генерал-аншефу А.И. Бибикову, власти на Дону 6 февраля отправили Софью Пугачеву с сыном Трофимом и дочерьми Аграфеной и Христиной из Зимовейской станицы в крепость св. Дмитрия Ростовского (ныне г. Ростов). Там Софья Дмитриевна на допросе в комендантской канцелярии 13 февраля дала подробные показания о своем муже.

После того ее с детьми увезли в Казань, куда и доставили 17 марта. Их поселили в частном доме, "на пристойной квартире", определили им "пропитание порядочное". Приставленным надзирать за ними офицерам Бибиков дал наставление: отпускать Софью Пугачеву на прогулки по городу, "чтоб она в народе", особенно среди "черни", могла говорить о том, что за человек Пугачев, а "в базарные дни, ходя будто бы сама собою", рассказывать об истинном происхождении самозванца Пугачева "кому можно или кстати будет". Бибиков рекомендовал проводить эту антипугачевскую акцию не нарочито, а с такою "манерою, чтобы не могло показаться с нашей стороны ложным уверением".

В начале июля 1774, получив донесения о приближении повстанческого войска от Ижевского завода к Казани, власти заключили Софью Пугачеву с детьми в тюрьму при Казанской секретной комиссии. Оттуда они 12 июля были освобождены ворвавшимися в Казань повстанцами и отвезены в стан Е.И. Пугачева на Арском поле в предместье города. В последующем походе по правобережью Волги к ее низовьям Софья с детьми следовали в обозе пугачевского войска.

После поражения 25 августа у Солениковой ватаги под Черным Яром и бегства остатков разгромленного повстанческого войска за Волгу Пугачев сумел перевезти на левый берег реки жену Софью и сына Трофима (о злоключениях дочерей см. выше статью об Аграфене Пугачевой). Софья Дмитриевна и ее сын были свидетелями сцены ареста Пугачева группой заговорщиков 6 сентября в степном лагере у р. Большой Узень. Оттуда заговорщики, подчинившие своей власти повстанческий отряд, повезли арестованного Пугачева, а вместе с ним его жену и сына, в Яицкий городок, куда доставили в ночь на 15 сентября. День спустя в Яицкой секретной комиссии были допрошены Е.И. Пугачев, а 17 сентября - и Софья Пугачева.

18 сентября конвойная команда, возглавляемая генерал - поручиком А.В. Суворовым, вывезла Пугачевых из Яицкого городка и 1 октября доставила в Симбирск; сановные следователи в течение пяти дней пристрастно допрашивали пленников. 4 ноября арестантов привезли в Москву, где началось "генеральное" следствие. Софья Пугачева дважды давала показания на очных ставках с мужем. На первой из них, отвечая на вопрос о преступных деяниях мужа, она сказала: "Черт его знает, што он это наделал. А я о злодействе его прежде никогда не слыхивала, и он меня бросил три года назад".

По судебному приговору Софья Дмитриевна и ее дети, а также вторая жена Пугачева - яицкая казачка Устинья Петровна (урожденная Кузнецова) были оправданы. Но, признав их невиновными, суд назначил им иной пункт поселения: определил поселить в городе Кексгольме. Пугачевы были доставлены туда 23 января 1775 и заключены в казематы старинной крепости без права выхода из нее. Там на положении тюремных невольников они прожили около тридцати лет.

Весной 1803 Александр I проводил инспекционную поездку по войскам, расквартированным в Петербургской и Выборгской губерниях. 2 июня он прибыл со свитой в Кексгольм, где при осмотре крепости ему были представлены состарившиеся в неволе жены и дети Пугачева. Увидев узников, царь смилостивился: приказал освободить их из тюремного заключения и разрешил поселить в городском посаде. Последнее прижизненное документальное известие о Софье Дмитриевне датировано 3 июля 1803.

ПУГАЧЕВА (урожденная Кузнецова) Устинья Петровна (1757 - не ранее 1804) - яицкая казачка, вторая жена Е.И.Пугачева.

В конце января 1774 г. Устинья была высватана за Пугачева и 1 февраля повенчалась с ним в Петропавловской церкви Яицкого городка. При этом венчании ее провозгласили "императрицей и самодержицей Всероссийской". После свадьбы она с назначенным ей "придворным штатом" поселилась в "государевом дворце" - доме бывшего яицкого атамана А.Н. Бородина.

Вскоре после женитьбы Пугачев уехал в свой лагерь под осажденным Оренбургом, откуда трижды приезжал (в феврале-марте 1774) в Яицкий городок и навещал Устинью, привозя ей дорогие подарки. 16 апреля 1774, за несколько часов до вступления в город бригады П.Д.Мансурова, группа казаков (Г.И.Логинов, братья Сетчиковы и Аничкины) арестовали Устинью и выдали ее властям. В начале мая Устинью, ее родственников и нескольких видных пугачевцев доставили в Оренбург, где вскоре допросили в Секретной комиссии. На допросе следователи требовали от нее подробных показаний о сватовстве и женитьбе. В ноябре она была доставлена в Москву, где производилось "генеральное" следствие.

По судебному приговору ее вместе с членами первой семьи Пугачева было определено отослать на пожизненное поселение в г. Кексгольм.

Более тридцати лет Пугачевы провели в казематах старинной городовой крепости. Только в июне 1803 г. им разрешили жить в посаде, но под постоянным надзором со стороны военного коменданта.

ПУГАЧЕВА Христина Емельяновна (1770 - 13 VI 1826) - младшая дочь Е.И. и С.Д.Пугачевых.
По крайнему малолетству Христины в 1773-1775 гг. она не могла осознанно воспринимать события тех лет, а впоследствии отчетливо помнить их. Вместе со своей семьей провела почти всю жизнь в Кексгольме, где и умерла.

Пугачева (урожденная Кузнецова) Устинья Петровна (1757 - не ранее 1804) - яицкая казачка, вторая жена Е.И.Пугачева.
В конце января 1774 г. Устинья была высватана за Пугачева и 1 февраля повенчалась с ним в Петропавловской церкви Яицкого городка. При этом венчании ее провозгласили "императрицей и самодержицей Всероссийской". После свадьбы она с назначенным ей "придворным штатом" поселилась в "государевом дворце" - доме бывшего яицкого атамана А.Н.Бородина.
Вскоре после женитьбы Пугачев уехал в свой лагерь под осажденным Оренбургом, откуда трижды приезжал (в феврале-марте 1774) в Яицкий городок и навещал Устинью, привозя ей дорогие подарки. 16 апреля 1774, за несколько часов до вступления в город бригады П.Д.Мансурова, группа казаков (Г.И.Логинов, братья Сетчиковы и Аничкины) арестовали Устинью и выдали ее властям. В начале мая Устинью, ее родственников и нескольких видных пугачевцев доставили в Оренбург, где вскоре допросили в Секретной комиссии. На допросе следователи требовали от нее подробных показаний о сватовстве и женитьбе (11). В ноябре она была доставлена в Москву, где производилось "генеральное" следствие. По судебному приговору ее вместе с членами первой семьи Пугачева было определено отослать на пожизненное поселение в г.Кексгольм (ныне Приозерск Ленинградской области).
Более полувека Пугачевы провели в казематах старинной городовой крепости. Только в июне 1803 г. им разрешили жить в посаде, но под постоянным надзором со стороны военного коменданта. Последнее прижизненое документальное известие об Устинье относится к 3 июля того года (12).
Устинья Пугачева (Кузнецова) упоминается в основном тексте "Истории Пугачева", примечаниях и документах, а также черновых фрагментах рукописи (1). Сведения о ней содержатся в источниках, находившихся у Пушкина в пору его работы: архивных документальных заготовках (2), "Летописи" П.И.Рычкова и пушкинском ее конспекте (3), "Оренбургских записях" поэта (4), показаниях И.И.Дмитриева (5), мемуарных записках Н.З.Повало-Швейковского (6) письме капитана А.П.Крылова от 15 мая 1774 г., известном Пушкину по анонимной журнальной публикации (7). Устинья упоминается в "Замечаниях о бунте" (8). Слова о ней есть в источниках, оказавшихся в руках Пушкина в 1835-1836, уже после выхода в свет "Истории Пугачева": документах следствия по делу саранского архимандрита Александра (9) и мемуарных записках М.Н.Пекарского (10).

Примечания:

1. Пушкин. Т.IX. С.45, 46, 54, 146, 152, 181, 186, 191, 406, 408, 426, 444;

2. Там же. С.502, 645, 658;

3. Там же. С.306, 319, 324, 769;

4. Там же. С.496, 497;

5. Там же. С.498;

6. Там же. С.500;

7. Там же. С.540, 550;

8. Там же. С.374;

9. Там же. С.750, 754;

10. Там же. С.606;

11. Протокол показаний У.П.Пугачевой на допросе в Оренбургской секретной комиссии 12 мая 1774 г. - РГАДА. Ф.6. Д.506. Л.409-416 (неполный текст этого документа опубликован в сборнике: "Пугачевщина". М.-Л., 1929. Т.2. С.197-200);

12. Овчинников Р.В. Над "пугачевскими" страницами Пушкина. М., 1985. С.65-68; Он же. Следствие и суд над Е.И.Пугачевым и его сподвижниками. М., 1995. С.103, 144, 160, 172, 222-226.

Биографическая справка перепечатывается с сайта
http://www.orenburg.ru/culture/encyclop/tom2/tom2_fr.html
(Авторы и составители энциклопедии: доктор исторических наук Овчинников Реджинальд Васильевич , академик Международной академии гуманизации образования

ОСКОРБЛЕННАЯ ИМПЕРАТРИЦА И «ЖЁНКИ САМОЗВАНЦЕВЫ»
В те дни, когда в Поволжье бушевал пожар крестьянской войны, поднятый донским казаком Емельяном Пугачевым, Екатерина Вторая писала Вольтеру: «13 августа 1774 года. Я не изменила Вам ни Для Дидро, ни для Гримма, ни для какого другого фаворита. Маркиз Пугачев наделал мне много хлопот в этом году: я была вынуждена более 6 недель следить с непрерывным вниманием за этим делом, а вы браните меня…» В следующем письме в сентябре 1774 года просвещенная государыня продолжала: «… по всей вероятности господин Маркиз Пугачев весьма близок к окончанию своей роли…»
(Сборник Императорского Русского Исторического общества, т. 13, 1874, с. 435-436, 445).
Простой донской казак из Зимовейской станицы, провозгласивший себя царем Петром III, поставил императрицу в очень щекотливое положение и как государыню, и как женщину.
Он славил её своей неверной женой, угрожал постричь в монахини, отнять у неё престол и потом передать «своему сыну Павлу I», которого императрица столько лет держала подальше от трона.
В числе мер, предпринятых для разоблачения самозванца, было и приказание отыскать его жену Софью Дмитриевну Пугачеву, донскую казачку. Это было сделано в конце октября - начале ноября 1773 года. Вместе с тремя детьми - сыном Трофимом 10 лет и дочерьми - Аграфеной 6 лет и трехлетней Христиной - она была доставлена в Казань, в острог, «безо всякого оскорбления», с целью уличить ими «государственного злодея» в случае поимки. Рекомендовалось в базарные дни выпускать Софью в народ, где она рассказывала бы о себе и о своем муже Пугачеве.
В это время Пугачев со своим войском берет одну крепость за другой. В Татищевой крепости среди пленных его внимание привлекла молодая женщина - Харлова. Ее отец, комендант Татищевой крепости Елагин, и её муж, майор Харлов, комендант соседней крепости, были казнены пугачевцами. Пугачев приблизил к себе молодую дворянку Харлову. Он поселился
с ней в Бердской слободе, в семи верстах от Оренбурга, только ей позволял входить к себе в палатку во время отдыха, советовался с ней. Оскорбленные рядовые казаки убили Харлову и её семилетнего брата. Чтобы успокоить своего вождя, загоревавшего по любимой женщине, зажиточные казаки решили женить Пугачева на яицкой казачке - семнадцатилетней красавице Устинье Петровне Кузнецовой. («Исторический вестник» т. 16, 1884).
Сам Е.И. Пугачев на первом допросе 15 сентября 1774 года говорил, что сначала он, якобы, отказывался от предложения жениться с таким объяснением: «Если я здесь женюсь, то Россия мне не поверит, что я царь». И все-таки в первых числах февраля 1774 года свадьба состоялась. Венчались Е.И. Пугачев и У.П. Кузнецова в церкви Петра и Павла в Яицком городке.
По собственному признанию Емельяна Ивановича, «в песнях церковных во время венчания велел я жену мою именовать государынею императрицей Всероссийскою». И после свадьбы при богослужениях он требовал поминать после Государя Петра Федоровича супругу его Государыню Устинью Петровну. Но даже те священнослужители, которые перешли на сторону пугачевцев, не согласились с этим, сказывая, что не получали на то разрешения от Синода. (А. Пушкин. «История Пугачева»).

Е.И. Пугачев (1742-1775).

Устинья пробыла «царицей» два с половиной месяца, фактически женой Пугачева - десять дней (из её показаний), 26 апреля 1774 года её с матерью в числе 220 колодников отправили в Оренбург, с которого осада была уже снята,в учрежденную «секретную комиссию» для допроса.
А.С. Пушкин писал: «Пугачев бежал, но бегство его казалось нашествием. Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такой силой. Возмущение переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции».

В июле Пугачев взял Казань. Две трети города выгорело, 25 церквей и три монастыря дымились в развалинах. Пугачев освободил из тюрьмы оставшихся в живых колодников.
Там он нашел и жену свою Софью с тремя детьми. Сын Трофим узнал отца, на что Пугачев заметил: «Сказывают, что это жена моя. Это неправда! Она подлинно жена друга моего Емельяна Пугачева, который замучен за меня в тюрьме под розыском. Помня мужа её мне одолжение, я не оставлю её».
Почти до самого пленения Е.И. Пугачева Софья Дмитриевна с детьми находилась в обозе у повстанцев. В это время уральская «царица» Устинья, попавшая в руки правительственных войск, должна была ходить в народ и рассказывать, что Пугачев - это не царь Петр III, а донской казак Емелька Пугачев.
Именно в те дни Екатерина II писала князю М.Н. Волконскому: «Неужели чтоб с семью полками вы не в состоянии Пугачева словить и прекратить беспокойство. Я приказала генерал-поручика Суворова прислать к вам наискорея». А.В. Суворов не участвовал в поимке самозванца, но конвоировал Е.И. Пугачева из Яицкого городка в Симбирск. Конвой состоял из двух рот пехоты, 200 казаков и двух орудий. На пути к Симбирску, в 140 верстах от Самары, близ избы, где ночевал Пугачев, случился пожар. «Его высадили из клетки, привязали к телеге вместе с сыном его, резвым и смелым мальчиком, и всю ночь Суворов сам их караулил», - так писал А.С. Пушкине «Истории Пугачева». (Великий русский полководец ещё дважды встретится с семьей крестьянского вождя, когда в 1791 и 1795 годах будет проверять обороноспособность Кексгольмской крепости.)
4 ноября 1774 года вождь крестьянской войны был доставлен в Москву, и Екатерина II написала Вольтеру:
«Он (Пугачев - Л.П.) не умеет ни читать, ни писать, но это человек чрезвычайно смелый и решительный… Надежда, которую он осмеливается питать, (это то) что я могу его помиловать, так как, по его словам, он храбр и может своими будущими услугами загладить свои прежние злодейства. Если бы он оскорбил только меня, то его рассуждение было бы справедливо и я бы простила его, но это дело не мое личное, а касается всей империи, которая имеет свои законы».
Екатерина II не искренна в этих словах: оскорбленная, она до конца своих дней не простила даже ни в чем не повинных детей и жен Пугачева.

ОТДАЛЕННЫЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ

Уже 5 января 1775 года в сентенции о казни Е.И. Пугачева было указано: «… А понеже ни в каких преступлениях не участвовали обе жены самозванцевы, первая Софья - дочь Донского казака Дмитрия Никифорова, вторая - Устинья, дочь яицкого казака Петра Кузнецова, и малолетние от первой жены сын и две дочери, то отдалить их без наказания, куда благоволит правительствующий Сенат».
В Указе Её Императорского Величества от 9 января 1775 года отмечалось: семью Пугачева «содержать в Кексгольме, не выпуская из крепости, давая только в оной свободу для получения себе работою содержания и пропитания да сверх того произведя и из казны на каждого по 15-ти копеек в день». Так, накануне казни «крестьянского царя» была решена судьба двух женщин и троих детей, которые на долгие десятилетия стали «секретными арестантами».

Софья Дмитриевна - первая жена Е.И. Пугачева.

О том, что их считали очень опасными государственными преступницами, свидетельствует специальная инструкция, написанная 11 января того же года, в которой говорилось следующее:
«1) Взяв по подорожной из ямской конторы подводы, и посадя тех женок и детей в разные сани по двое, ехать в Выборг, не заезжая в Петербург, а объехав оный стороною, не останавливаясь ни где праздно ни малое время.
2) Будучи в пути содержать тех женок под караулом, никого к ним посторонних не допускать, ножа, яду и протчих орудиев, чем человек может себя и другого повредить, им не давать, за ними же смотреть, чтобы они из-под караула каким-либо образом уйти не могли.
3) Никаких с ними разговоров не иметь».
Десять дней пути от Москвы до Выборга. На двух подводах - арестанты, на четырех - конвой. В Выборге «государственные преступники» представлены Выборгскому генерал-губернатору Энгельгарту, а затем - в Кексгольм. Уже 24 января 1775 года отмечено их прибытие в Кексгольмскую крепость. С этого времени имя крестьянского предводителя Е.И. Пугачева, никогда не бывавшего в Кексгольме, навсегда вошло в историю Кексгольмской крепости, в которой его семья должна была находиться пожизненно.
Главная башня, на первом этаже которой ночевали Пугачевы, с тех пор стала называться «пугачевской». Правда, самим членам семьи «бунтовщика и государственного злодея» было запрещено называться его фамилией, специальным Указом Её Императорского Величества предписывалось «сказываться только именами и отчествами». Целыми днями узники работали в крепости, не выходя за её пределы. В выссшие инстанции ежемесячно посылались отчеты о их поведении - «ведут себя исправно».
И вот наступил торжественный день - 25-летие царствования императрицы Екатерины II. 28 июня 1787 года объявлен высочайший Манифест «О дарованных от Её Величества к народу милосердиях распространяющихся на различные состояния подданных», в том числе и на государственных преступников. 12 июля комендант Кексгольмской крепости премьер - майор Яков Гофман получил Указ из Выборгского наместничества с предписанием составить ведомость - «ежели есть в городе Кексгольме подходящие к освобождению» по указанным в манифесте статьям.
Гофман растерялся, о чем свидетельствует его рапорт от 20 июля 1787 года на имя генерал-прокурора тайного советника сенатора князя А.А. Вяземского. Комендант крепости честно признается, что не знает, каковы преступления содержащихся в Кексгольмской крепости «секретных арестантов», и ему неизвестно «достойны ли они воспользоваться высочайшим милосердием по изображенным в том манифесте статьям».
Известно, что «о находящихся в Кексгольмской крепости секретных арестантах всеподданнейше было доложено Её Императорскому Величеству, по чему Её Величество высочайше повелеть соизволила: всем тем арестантам остаться на прежнем положении».
Казематная жизнь текла своим чередом. Никто и ничто в Российской империи не смело напоминать Государыне о пугачевщине. И сын её Павел I, ненавидевший свою мать, после её смерти вернет из ссылки Радищева, освободит Новикова, но останется солидарен с матушкой в отношении семьи Пугачева.

НОВЫЙ ЦАРЬ В РОССИИ, НОВЫЙ КОМЕНДАНТ В КЕКСГОЛЬМЕ

В декабре 1796 года, уже через месяц после вступления на престол, Павел I отправил в Кексгольм обер-секретаря тайной экспедиции Сената А.С. Макарова, и тот, возвратившись в Петербург, доложил: «В Кексгольмской крепости Софья и Устинья, женки бывшего самозванца Емельяна Пугачева, две дочери девки Аграфена и Христина от первой и сын Трофим с 1775 года содержатся в замке в особливом покое, а парень на гауптвахте в особливой комнате. Содержание имеют от казны по 15 копеек в день. Живут порядочно. Имеют свободу ходить по крепости, но из оной не выпускаются. Читать и писать не умеют».
Через год, в декабре 1797 года, из Кексгольма поступил документ от нового коменданта крепости полковника графа де Мендоза Ботелло, который сообщил тайному советнику генерал-прокурору князю А.Б. Куракину, что по прибытии в Кексгольм он выяснил, что его предшественники нарушали «начальственные повеления», не исполняли их по отношению к секретным арестантам, «а делали им послабления». Он же, новый комендант, приступил к исполнению своих обязанностей, «как закон и верховная власть» ему повелевают.
Вместе с тем, новый комендант не лишен был человеколюбия. В том же рапорте он сообщал, что не нашел никакого предписания об освещении камеры, в которой жила семья Пугачева, и на свой страх и риск «приказал в вечернее время для ужина и доколе не лягут спать иметь огонь, а как скоро лягут спать и сами не погасят, то караульные унтер-офицеры с часовыми сие выполнили б».
Из этого же рапорта узнаем, что графа де Мендоза Ботелло в Кексгольмской крепости ждал ещё и сюрприз. Оказалось, что «девка Аграфена имеет рожденного у себя сына, которого прижила через насилие от бывшего коменданта полковника Гофмана».
Пока шла переписка, пока снимали допрос с Аграфены, Христины, Софьи и Устиньи, внук Емельяна Ивановича Пугачева, нареченный при крещении Андреем, 5 января 1798 года скончался. Полковника Гофмана, переведенного на другое место, не стали разыскивать, дело постарались замять, не предавать огласке. Хотя Павла I держали в курсе всего происходящего. Новый комендант Кексгольской крепости граф де Мендоза Ботелло пробыл в крепости недолго-меньше, чем Павел I на престоле Российском.
12 марта 1801 года императором Всероссийским стал любимый внук Екатерины II - Александр I, который уничтожил Тайную экспедицию, наводившую ужас на все сословия, и пересмотрел списки заключенных, проходивших по этому ведомству.
15 мая 1802 года он подписал «Реестр тем людям, коих комиссия полагает оставить в настоящем их положении». Непомилованных в списке оставалось 115 человек (из семисот).
После номера сорок седьмого шел подзаголовок: «Участвовавшие в бунте Пугачева», и под номерами с 48 по 52 перечислялись жены и дети Емельяна Ивановича. Прошло двадцать семь лет с момента их заточения, и никто не вспомнил формулировку приговора: «ни в каких преступлениях не участвовали…, то отдалить их без наказания…» Теперь оказалось, что они участвовали в бунте Пугачева и снисхождения для них быть не может.

Устинья Петровна Пугачева - вторая жена Е.И. Пугачева.

Прошёл год. Император отправился в путешествие по северо-западным землям. 2 июня 1803 года, обозревая Кексгольмскую крепость, увидел семью Пугачева. Дрогнуло сердце самодержца, и он «высочайше повелеть соизволил содержащихся в крепости жён известного Емельяна Пугачева с тремя детьми, а равно крестьянина Пантелея Никифорова» из-под караула освободить, «предоставить им жительство иметь в городе свободное с тем однако, чтоб из оного никуда не отлучались, имея при том за поступками их неослабное смотрение».

Комендант крепости должен был посылать ежемесячные рапорты о поступках «освобожденных», и рапорты переписывались слово в слово: «…выпущенные по высочайшему повелению из-под секретного караула со жительством в Кексгольме известного Емельки казака жены Софья и Устинья и от первой жены сын Трофим и дочери Аграфена и Христина, так же и крестьянин Пантелей Никифоров в прошедшем месяце ни в каких дурных поступках мною не замечены и ведут себя скромно. О чем Вашему высокопревосходительству и доношу».
На содержание от казны им все ещё выплачивалось по 15 копеек в день каждому.18 ноября 1808 года умерла Устинья Петровна. Два с половиной месяца пробыла она «царицей» и тридцать три года провела в Кексгольме, из них 28 лет в заточении. Священнику Кексгольмского Рождественского собора было ведено вторую жену Пугачева Устинью Петровну «по долгу христианскому похоронить».
Когда умерла Софья Дмитриевна, неизвестно. Документов об этом пока не найдено. Но уже в 1811 году её не застает в живых известный государственный деятель и путешественник Ф.Ф. Вигель. В своих «Записках» он сообщает: «Март 1811 г. Кексгольм. Я ходил смотреть упраздненную крепость (её упразднили как оборонную в связи с присоединением всей Финляндии к России. - Л.П.) и в ней показывали мне семейство Пугачева, не знаю зачем всё ещё содержащееся под стражею, хотя не весьма строгою Оно состояло из престарелого сына и двух дочерей. Простой мужик и крестьянки, которые показались мне смирными и робкими». Прошло всего три года после смерти уральской красавицы Устиньи, и вот перемены: умерла Софья Дмитриевна, а дети Пугачева - снова в крепости.

«СЁСТРЫ» ЕМЕЛЬКИ

В июле 1826 года в Кексгольмскую крепость были доставлены декабристы. Один из них - И.И. Горбачевский - оставил потомкам рассказ, записанный П.И. Першиным в Сибири и опубликованный в конце XIX века в «Историческом вестнике» (1885 г., т. 21, июль).
«В то время, - рассказывал Иван Иванович Горбачевский, - в Кексгольмской крепости содержались две старушки Пугачевы, которых называли «сестрами» Емельки. Они пользовались в стенах крепости до известной степени свободою: гуляли по двору, ходили с ведрами за водою, убирали сами свою камеру, словом, обжились, были как дома и, кажется, иных жизненных условий совершенно не ведали…» «Надо полагать, - сообщает далее П.И. Першин, - что эти две женщины были дочерьми Пугачева, так как о сестрах его нигде не упоминается. Этим двум «царевнам», как их называли в шутку, в 1826 году было уже более, чем по 50 лет». «И.И. Горбачевский говорил, - повествует далее Першин, - что от скуки узники подшучивали над «царевнами», оказывали им почет, засылали сватов и трунили друг с другом, например, так:
- Женимся, Горбачевский, на «царевнах», - шутил князь Барятинский, - всё жё протекция будет.
Сам И.И. Горбачевский в письме к Михаилу Бестужеву писал: «вместе со Спиридоновым и Барятинским (отправлен) в крепость Кексгольм и посажен вместе с ними в отдельную от крепости на острову башню под названием в простонародье Пугачевской… застачи в башне двух дочерей знаменитого Пугачева… через несколько времени их выпустили жить на форштадт крепости Кексгольма под присмотр полиции, выдавая им по 25 копеек ассигнациями в сутки».
Кто были эти женщины? Ведь одна из дочерей Пугачева, Христина, как это удалось установить по метрической книге, умерла «13 июня 1826 года от паралича, исповедана и приобщена священником Федором Мызовским и погребена на городском кладбище». Следовательно, она не дожила до прибытия декабристов, которых привезли в Кексгольм в июле 1826 года.
Кого же тогда видели декабристы? Старшую дочь Пугачева Аграфену они видели точно, потому что она умерла, по данным метрической книги, 5 апреля 1833 года. Кто же была вторая «царевна»? Может быть, это действительно была сестра Е.И. Пугачева? Известно, что у Пугачева были две сестры - Федосья и Ульяна. Л.Б. Светлов в журнале «Вопросы истории»
(№ 12, 1968) сообщает: «…подвергаюсь преследованиям и другие родственники Пугачева, например, его сестра тоже находилась в заключении до конца своей жизни».
Об этом же свидетельствует А.С. Пушкин в своем дневнике, рассказывая о том, что произошло на балу у графа А.А. Бобринского 17 января 1834 года: «Говоря о моем «Пугачеве», он (государь - Л.П.) сказал мне, жаль, что я не знал, что ты о нем пишешь; я бы тебя познакомил с его сестрицей, которая тому три недели умерла в крепости Эрлингфоской… Правда, она жила на свободе в предместий, но далеко от своей донской станицы, на чужой, холодной стороне».
Эрлингфосом А.С. Пушкин называл Гельсингфорс (Хельсинки). В Государственном историческом архиве Ленинграда, где хранятся указанные выше метрические книги, такой книги за 1834 год по Гельсингфорсу не оказалось. Поэтому пока мы можем только предполагать:не исключено, что одна из сестер Пугачева действительно была в Кексгольме в 1826 году
и умерла в Гельсингфорсе в январе 1834 года. Документами, подтверждающими это предположение, мы, к сожалению, не располагаем.

СКОЛЬКО БЫЛО СЫНОВЕЙ У Е.И. ПУГАЧЕВА?

До сих пор остается загадкой судьба на Пугачева - Трофима. В 1811 году его видел в Кексгольмской крепости Ф.Ф. Вигель, а в 1826 году - его уже нет: в заточении только «две старушки Пугачевы». Куда исчез Трофим? Умер? Бежал? Освободили? Документов об этом пока не обнаружено. А вот что было опубликовано в журнале «Наука и жизнь» (№ 2, 1964) в статье «О долголетних»: Филиппу Михайловичу Пугачеву сейчас 100 лет. Он живет в Целиноградской области вместе со своими детьми и внуками. Его отец - Михаил (!) Емельянович - был старшим сыном Емельяна Пугачева, дожил до 126 лет (в 90 лет стал отцом).

Музей-крепость «Корела» в Приозерске(до 1948 года - Кексгольм). Пугачевская башня.

М. Астапенко в газете «Известия» (5 апреля, 1985), ссылаясь на книгу В. Моложавенко «Донские были», сообщил: «до недавнего времени в Целиноградской области жил родной внук Пугачева Филипп Пугачев. Он родился, когда его отцу Трофиму (!) перевалило за 90 (умер же он в возрасте 126 лет). Сам Филипп тоже прожил более 100 лет». Кто дожил до 126 лет - Трофим или Михаил?
Как было отчество Филиппа - Трофимович или Михайлович? Из зерносовхоза Целиноградской области на наш запрос ответили так: «…проживал в совхозе внук Е.И. Пугачева Филипп Трофимович Пугачев, который умер в 1964 году. В настоящее время проживает внучка Филиппа Трофимовича - Татьяна Васильевна Пугачева».
Т.В. Пугачева написала нам следующее: «О своей родословной я ничего не знаю, ибо с дедушкой мы на эту тему никогда не говорили. Моего дедушку звали Филипп Михайлович,и он действительно умер в 1964 г. в з/с им. Каз ЦИКа».
В.С. Моложавенко, несколько страниц книги которого посвящено Е.И. Пугачеву и его потомкам, впервые «одиссею» Трофима услышал от ныне покойного профессора В.В. Мавродина, тоже считавшего себя одним из потомков Пугачева. На наш запрос Владимир Семёнович Моложавенко высказал предположение, что Татьяна Васильевна, будучи уже в преклонном возрасте, могла ошибиться, называя своего деда Филиппом Михайловичем. Одним словом, вопрос остается открытым, и мы будем благодарны всем, кто поможет намв поиске.

Взойдя на престол, император Павел I отменил многие указы своей матери, Екатерины Великой, и в том числе выпустил на свободу тех, кого императрица заточила в темницу. Политические заключенные и даже опасные преступники – шанс получили все. Все, кроме пятерых ни в чем не повинных узников крепости Кексгольм. Ими были две жены и трое детей бунтовщика Емельяна Пугачева. И хотя официальное следствие объявило об их невиновности, на свободу они больше не вышли. По какой причине эти несчастные всю жизнь провели в тюрьме?

Семья Пугачева

24 января 1775 года в крепости были пожизненно заключены две жены Емельяна Пугачева, Софья Дмитриевна и Устинья Петровна, и трое его детей от первого брака (последний из членов семьи скончался в Кексгольме через 58 лет).

У Пугачева была своеобразная семья – две жены одновременно. Женой Пугачева Устинья Кузнецова, как она сама показала на допросе, была всего десять дней, а потом тридцать три года она провела в крепости. Умерла самой первой в возрасте 50-и лет. Устинья славилась необыкновенной красотой, у неё были огромные глаза, длинные русые волосы до пят. Екатерина II пожелала её осмотреть. Сделав осмотр, Екатерина заключила: «Ты не так красива как тебя прославили». Потом умерла Софья Дмитриевна, потом умерли дети – Трофим (ему было за 50), потом Христина (в 56 лет её разбил паралич). Дольше всех прожила старшая дочь Аграфена, скончалась в 58 лет.

5 января 1775 года в сентенции о казни Е.И. Пугачева было указано: «… А понеже ни в каких преступлениях не участвовали обе жены самозванцевы, первая Софья - дочь Донского казака Дмитрия Никифорова, вторая - Устинья, дочь яицкого казака Петра Кузнецова, и малолетние от первой жены сын и две дочери, то отдалить их без наказания, куда благоволит правительствующий Сенат».

В указе от 9 января 1775 года отмечалось: семью Пугачева «содержать в Кексгольме, не выпуская из крепости, давая только в оной свободу для получения себе работою содержания и пропитания да сверх того произведя и из казны на каждого по 15-ти копеек в день». 15 копеек в день на человека – было очень хорошее содержание, на 4 копейки можно было купить фунт мяса. Но деньги поступали нерегулярно, поэтому иногда они голодали.

В декабре 1796 года Павел I отправил в Кексгольм А.С. Макарова, и тот, возвратившись в Петербург, доложил: «В Кексгольмской крепости Софья и Устинья, женки бывшего самозванца Емельяна Пугачева, две дочери девки Аграфена и Христина от первой и сын Трофим с 1775 года содержатся в замке в особливом покое, а парень на гауптвахте в особливой комнате. Содержание имеют от казны по 15 копеек в день. Живут порядочно. Имеют свободу ходить по крепости, но из оной не выпускаются. Читать и писать не умеют».

У старшей дочери Аграфены родился сын Андрей. Пока думали, что с ним делать, оставить с матерью или отправить в Петербург в приютный дом, он, не дожив до трех месяцев, скончался 5 января 1798. Комендант Кексгольмской крепости полковник Яков Гофман был переведен в другое место, дело замяли не предавая огласке.

Новый комендант граф де Мендоза-Ботелло в рапорте сообщал, что не нашел никакого предписания об освещении камеры, в которой жила семья Пугачева, и на свой страх и риск «приказал в вечернее время для ужина и доколе не лягут спать иметь огонь, а как скоро лягут спать и сами не погасят, то караульные унтер-офицеры с часовыми сие выполнили б».

5 мая 1802 года Александр I подписал «Реестр тем людям, коих комиссия полагает оставить в настоящем их положении». Не помилованных в списке оставалось 115 человек (из семисот). После номера сорок седьмого шел подзаголовок: «Участвовавшие в бунте Пугачева», и под номерами с 48 по 52 перечислялись жены и дети Емельяна Ивановича. Все забыли первоначальную формулировку приговора: «ни в каких преступлениях не участвовали <…>, то отдалить их без наказания…» Теперь оказалось, что они участвовали в бунте Пугачева и снисхождения для них быть не может.

Через год император отправился в путешествие по северо-западным землям. 2 июня 1803 года в Кексгольмской крепости он увидел семью Пугачева. Он «высочайше повелеть соизволил содержащихся в крепости жён известного Емельяна Пугачева с тремя детьми, а равно крестьянина Пантелея Никифорова» из-под караула освободить, «предоставить им жительство иметь в городе свободное с тем однако, чтоб из оного никуда не отлучались, имея при том за поступками их неослабное смотрение».

Комендант крепости должен был посылать ежемесячные рапорты о поступках «освобожденных».На содержание от казны им все ещё выплачивалось по 15 копеек в день каждому.

18 ноября 1808 года умерла Устинья Петровна. Священнику Кексгольмского Рождественского собора было велено вторую жену Пугачева Устинью Петровну «по долгу христианскому похоронить». Когда умерла Софья Дмитриевна, неизвестно. Документов об этом пока не найдено.

Ф.Ф. Вигель в своих «Записках» он сообщает: «Март 1811 г. Кексгольм. Я ходил смотреть упраздненную крепость и в ней показывали мне семейство Пугачева, не знаю зачем всё ещё содержащееся под стражею, хотя не весьма строгою. Оно состояло из престарелого сына и двух дочерей. Простой мужик и крестьянки, которые показались мне смирными и робкими». Дети Пугачева снова находились в крепости.

В июле 1826 года в Кексгольмскую крепость были доставлены декабристы. Один из них - И.И. Горбачевский - оставил рассказ, записанный П.И. Першиным в Сибири:

«В то время в Кексгольмской крепости содержались две старушки Пугачевы, которых называли «сестрами» Емельки. Они пользовались в стенах крепости до известной степени свободою: гуляли по двору, ходили с ведрами за водою, убирали сами свою камеру, словом, обжились, были как дома и, кажется, иных жизненных условий совершенно не ведали…» Декабристы называли в шутку или нет их «царевнами». И.И. Горбачевский говорил, что от скуки узники подшучивали над «царевнами», оказывали им почет, засылали сватов и трунили друг с другом, например, так:

Женимся, Горбачевский, на «царевнах», - шутил князь Барятинский, - всё жё протекция будет.

Интересно что по метрической книге удалось установить, что одна из дочерей Пугачева, Христина, умерла «13 июня 1826 года от паралича, исповедана и приобщена священником Федором Мызовским и погребена на городском кладбище». Кого тогда видел Горбачевский? Путаница какая-то.

Старое городское православное кладбище существует и по сей день, но могилы членов семьи Пугачева не сохранились.