Урегулирование конфликтов. Правовое воздействие и правовое регулирование общественных отношений В обществе нет механизмов урегулирования отношений

Механизмы урегулирования конфликтов

и разрешения споров в условиях саморегулирования строительной деятельности

Общая характеристика

альтернативных способов разрешения споров

в условиях саморегулирования

При переходе к саморегулированию весьма важное значение имеет организация комплексной системы разрешения споров, возникающих в связи с профессиональной деятельностью членов саморегулируемых организаций.

Для российского права до недавнего времени традиционной формой защиты прав и разрешения гражданских, трудовых, хозяйственных и иных споров являлась судебная процессуальная форма, включающая деятельность государственных органов: судов общей юрисдикции и арбитражных судов .

Новое гражданское законодательство и переход к рыночным отношениям дали возможность применения в России и иных форм разрешения споров, предусмотренных в международной практике. Это означает, что с целью разрешения возникших споров, хозяйствующие субъекты могут обратиться не только в арбитражный суд, но и использовать альтернативные способы урегулирования возникшего спора.

Федеральный закон «О саморегулируемых организациях» относит к основным функциям саморегулируемых организаций образование третейских судов для разрешения споров. При этом разрешению подлежат споры между членами саморегулируемой организации, которые являются юридическими лицами либо индивидуальными предпринимателями , а также конфликты между членами саморегулируемой организации и третьими лицами, в число которых могут входить как юридические, так и физические лица.

Международная практика в области альтернативного разрешения споров различает следующие способы их разрешения:

· урегулирование спора непосредственно сторонами путем переговоров;

· урегулирование спора в рамках конфликтной комиссии;

· урегулирование спора с участием независимого посредника (медиатора), который способствует достижению сторонами соглашения;

· урегулирование спора третейским судом.

Мировой опыт показывает, что положительными моментами в использовании всех альтернативных способов урегулирования споров являются: существенное сокращение срока разбирательства, снижение судебных расходов, потенциальное сокращение количества рассматриваемых дел в суде, возможность выбора судей и независимых посредников (медиаторов), упрощенная процедура рассмотрения спора, конфиденциальность. Кроме того, к немаловажным отличительным признакам всех альтернативных способов урегулирования споров относятся соблюдение принципов добровольности и самостоятельности.

Характеризуя отдельные альтернативные способы урегулирования конфликтов и разрешения споров, следует начать с наиболее часто используемого способа их разрешения - переговоров.

Переговоры

К переговорам как альтернативному способу разрешения конфликтов стороны прибегают, когда, принимая во внимание последствия передачи конфликта в арбитражный суд, пытаются найти иной способ урегулирования разногласий.

Переговоры – это вид совместной с партнером деятельности, как правило, направленной на решение проблемы. Переговоры всегда предполагают, по крайней мере, двух участников, интересы которых частично совпадают, а частично - расходятся. В иных случаях мы имеем дело совсем с другими видами взаимодействия. При полном совпадении интересов сторон обсуждение не требуется, участники просто переходят к сотрудничеству. При полном их расхождении мы наблюдаем в наиболее явном виде конкуренцию, состязание, противоборство, конфронтацию.

Рассматривая непосредственно процесс ведения переговоров, многие исследователи отмечали, что он - в зависимости от задач, которые решают его участники - может быть разбит на несколько этапов. Даже в тех случаях, когда партнеры совершенно искренне стремятся найти совместное решение обсуждаемой проблемы, на пути к конечному результату им надо пройти эти этапы. В противном случае существует опасность либо завершить переговоры неудачным решением, либо вообще упустить возможность прийти к договоренности.

В процессе переговоров можно выделить три основные стадии:
- подготовка к переговорам;
- процесс их ведения;
- анализ результатов переговоров и выполнение достигнутых договоренностей.

В переговорной практике возможны и такие ситуации, когда одна из сторон (или несколько) идут на переговоры, не собираясь фактически не только ничего решать, но и даже обмениваться мнениями. Например, переговоры той или иной стороне нужны лишь для отвлечения внимания партнера. Так, если речь идет о торговых переговорах, то один из участников может начать их только для того, чтобы заинтересовать другое, более выгодное, по его представлениям, лицо.

В целом следует отметить, что переговоры представляют собой процесс, в ходе которого стороны обсуждают возникший между ними спор друг с другом, стараясь достичь взаимоприемлемого решения без участия иных лиц. Однако, учитывая эмоциональную окраску конфликта, переговоры между сторонами часто оказываются безрезультатны, либо растягиваются на неопределенный срок, что в принципе одно и то же.

Конфликтная комиссия

Еще одной весьма распространенной разновидностью органов альтернативного урегулирования споров в рамках саморегулирования является конфликтная комиссия.

Конфликтная комиссия – орган, который может быть образован при коллегиальном органе управления саморегулируемой организации в целях оперативного разрешения разногласий и предварительного рассмотрения споров (до подачи их на рассмотрение в комиссию по медиации либо третейский суд), возникающих между членами саморегулируемой организации, а также разногласий и споров, возникающих между членами саморегулируемой организации и организациями – контрагентами .

В ходе работы конфликтной комиссии ее члены прилагают усилия к урегулированию возникших разногласий и споров сторон на стадии рассмотрения их в рамках комиссии, предотвращению обращений сторон в комиссию по медиации, третейский суд и государственные органы судебной власти.

Конфликтная комиссия подотчетна коллегиальному органу управления саморегулируемой организации.

Инициирование и порядок рассмотрения разногласий и споров в рамках конфликтной комиссии осуществляется следующим образом:

сторона, заинтересованная в урегулировании возникшего разногласия или спора посредством рассмотрения его конфликтной комиссией, направляет в комиссию письменное заявление. В заявлении должны быть указаны:

Официальные наименования и адреса сторон;

В соответствии с Конституцией Российской Федерации нормы, содержащиеся в международных договорах и конвенциях, являются частью правовой системы Российской Федерации. Многие конвенции (например, Нью-Йоркская конвенция 1958г.) содержат нормы, регулирующие признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений и, соответственно, признание и исполнение третейских решений, вынесенных на территории Российской Федерации, за рубежом.

Кроме того, характерной особенностью источников третейского права является их общий характер, т. е. нормативное закрепление только наиболее общих положений, необходимых для регулирования общественных отношений, возникающих в связи с передачей дела для рассмотрения в третейском суде. Основной массив таких норм, регулирующих отношения, возникающие при передаче и рассмотрении дела в третейском суде, содержится в федеральных законах. В остальном, стороны будущего процесса могут использовать разработанные регламенты деятельности постоянно действующих третейских судов или самостоятельно конструировать процедуру рассмотрения дела, используя нормативную модель гражданского и арбитражного процессуального права .

Третейское процессуальное право в соответствии с Конституцией Российской Федерации находится в исключительном ведении Российской Федерации. Федеральное законодательство призвано дать наиболее общие и важные гарантии участникам процесса при рассмотрении и разрешении спора в третейском суде, объем этих гарантий не зависит от местной специфики регионов и является единым стандартом на всей территории Российской Федерации.

Нормативным документом, предусматривающим основные вопросы правового регулирования создания и деятельности третейских судов в Российской Федерации, является вышеупомянутый Федеральный закон «О третейских судах в Российской Федерации».

В науке высказывается точка зрения о том, что нормы третейского процессуального права также содержатся в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном кодексах Российской Федерации. Вместе с тем, следует заметить, что эти нормативные акты регулируют деятельность государственных судов по рассмотрению и разрешению дел, содержат нормы гражданского (арбитражного) процессуального права. При определенных условиях нормы рассматриваемых Кодексов могут в субсидиарном порядке применяться к отношениям, возникающим при рассмотрении и разрешении дел в третейском суде, но от этого они не становятся источниками третейского права.

Принципиальным отличием третейского разбирательства от других форм альтернативного разрешения конфликтов является его правовая форма. отмечает, что регламентация процедуры, процессуального порядка деятельности третейского суда направлена на то, чтобы обеспечить права лиц, спор которых передан на разрешение третейского суда, вне установленной процедуры деятельность третейского суда осуществляться не может. Всякое действие, совершенное в рамках третейского процесса третейским судом и лицами, участвующими в третейском разбирательстве, имеет процессуальный характер и может быть реализовано только в рамках определенной процедуры. Именно это является одним из признаков юрисдикционного характера деятельности третейского суда.

Третейское разбирательство важно не только с позиции своего результата (решения), но и с позиции самой процедуры, посредством которой этот результат был достигнут. Правовая форма, присущая этой процедуре, гарантирует минимальные стандарты доказательственной деятельности (установление фактических обстоятельств), деятельности по формированию, закреплению и проверке итогового вывода по делу, стандарты организации функционирования самого правоприменительного органа. Соблюдение требований правовой формы позволяет государству и субъектам, принимающим в нем участие, признавать и исполнять принятые третейским судом решения.

Все сказанное отнюдь не означает, что другие формы разрешения правовых конфликтов не могут быть детально урегулированы. Напротив, практика деятельности зарубежных центров по урегулированию правовых споров свидетельствует об обратном. Так, например, Американская арбитражная ассоциация разработала и приняла процедурный регламент для медиации. Однако этот регламент носит рекомендательный характер и не может рассматриваться как правовая форма для медиации.

Стадии третейского разбирательства.

Третейское разбирательство как система последовательно развивающихся во времени процессуальных действий делится на определенные этапы (стадии), каждая из которых представляет собой совокупность процессуальных действий, объединенных одной процессуальной целью. Выделение стадий третейского процесса непосредственно связано со стадиями развития юридического конфликта.

Вместе с тем, у различных авторов имеются различные точки зрения по вопросу о количестве и содержании стадий третейского процесса. Так, например, академик приводит примерную схему динамики простого юридического конфликта и выделяет несколько стадий его развития:

· возникновение у одной или у обеих сторон мотивов юридического характера;

· возникновение правовых отношений между сторонами, находящимися в конфликте;

· развитие (изменение, прекращение) правовых отношений в связи с рассмотрением дела юридической инстанцией;

· издание правового (правоприменительного) акта, завершающего конфликт.

Очевидно, что последние три стадии могут быть реализованы в рамках третейского процесса с момента его возбуждения (возникновения процессуальных правоотношений), рассмотрения дела по существу до момента вынесения решения (вступления его в законную силу).

В юридической науке вопрос о количестве стадий третейского процесса решается неоднозначно. Так, например, различает семь стадий третейского разбирательства:

· заключение третейского соглашения;

· возбуждение производства по делу;

· выбор или назначение третейского судьи;

· подготовка дела к разбирательству;

· собственно третейское разбирательство;

· оспаривание решения третейского суда;

· исполнение решения.

Очевидно, что не все указанные автором стадии третейского процесса в действительности являются стадиями. Так, в силу своего материально-правового характера не является стадией процессуальной деятельности заключение третейского соглашения, равно как и выбор (назначение) третейского судьи. Оспаривание третейского решения и его исполнение даже с учетом данного определения третейского процесса также не являются стадиями, поскольку, по его мнению, третейский суд должен выступать в качестве обязательного участника процессуальных отношений, а в подобном случае место третейского суда занимает компетентный государственный суд. В процессе движения гражданского дела оно может быть передано в производство государственного суда, который осуществляет предусмотренную законом проверку арбитражного решения или решает вопрос о принудительном исполнении этого решения. Таким образом, отношения по поводу гражданского дела могут возникать между государств енным судом и другими участниками процесса. Эти правоотношения и процессуальные действия не образуют стадию третейского процесса, поскольку регулируются нормами гражданского или арбитражного процессуального права, возникают в связи с рассмотрением дела в государственном суде между властным органом - судом и другими участниками процесса и, как отмечал, являются составной частью судебного или арбитражного процесса.

Более обоснованной представляется концепция, который отмечал, что любой правоприменительный акт предполагает наличие по крайней мере трех стадий: возбуждения деятельности по применению права, подготовки и совершения правоприменительного акта (действия). В своей совокупности они образуют правоприменительный цикл. Третейский процесс как разновидность правоприменительной деятельности также распадается на стадии возбуждения деятельности (производства), подготовки и принятия правоприменительного акта (вынесения арбитражного решения), которые в своей совокупности образуют правоприменительные циклы.

На стадии возбуждения производства по делу третейский суд решает вопрос о принятии искового заявления , проверяет наличие арбитражного соглашения, соблюдение истцом порядка обращения в третейский суд, уплату третейского сбора. Необходимо особо отметить, что после возбуждения дела в постоянно действующем третейском суде процессуальная деятельность продолжается только после формирования состава, который будет рассматривать дело по спору сторон. Хронологически деятельность по избранию (назначению) арбитров следует за возбуждением дела и предшествует стадии подготовки, однако не является стадией третейского процесса. В этом разрыве заключается особенность развития третейского процесса.

Сформированный состав третейского суда осуществляет действия по подготовке дела к разбирательству. Задачи стадии подготовки дела к рассмотрению в третейском суде принципиально не отличаются от государственного судопроизводства. К ним относится определение характера спорного правоотношения, подлежащего применению законодательства, обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения дела, примирение сторон. На этом этапе целесообразно изучить вопрос о компетенции состава третейского суда в связи с характером спора. На стадии подготовки дела ответчиком представляется отзыв на исковое заявление или возражения по иску. Требования к их содержанию, а также порядок их представления чаще всего регламентируются локальными нормативными актами постоянно действующих третейских судов. В некоторых из них содержатся нормы, наделяющие третейский суд правом установления предельного срока представления письменного отзыва и документов, обосновывающих возражения, по истечении которого они не принимаются и не рассматриваются. На этой стадии может решаться вопрос о принятии встречного иска при условии, что он может быть рассмотрен третейским судом в соответствии с условиями третейского соглашения. Также при подготовке дела к рассмотрению третейский суд может по просьбе любой стороны распорядиться о принятии обеспечительных мер в отношении предмета спора, потребовать представить надлежащее обеспечение в связи с такими мерами. В процессе подготовки дела к разбирательству третейский суд может столкнуться с необходимостью решить вопрос о своей компетенции в отношении спора сторон. По мнению, процедура рассмотрения третейским судом вопроса о наличии у него компетенции рассматривать спор имеет характер самостоятельной стадии. Но эта процедура приобретает самостоятельный характер только в рамках выделяемых стадий подготовки или рассмотрения по существу в зависимости от того, когда в ней возникает необходимость.

По общему правилу третейское разбирательство осуществляется в заседании с участием сторон или их представителей, однако в третейском процессе стадия рассмотрения дела по существу не всегда может быть связана с проведением устного слушания (ч. 1 ст. 24 Закона о международном арбитраже).

После исследования обстоятельств дела на стадии принятия юрисдикционным органом (третейским судом) правоприменительного акта третейский суд большинством голосов арбитров, входящих в его состав, принимает решение, которое объявляется в заседании третейского суда. Третейский суд вправе объявить только резолютивную часть решения, а мотивированное решение в этом случае направляется сторонам в срок, не превышающий 15 дней со дня объявления резолютивной части решения.

Вынесением решения завершается производство в третейском суде первой инстанции. В то же время третейский процесс может включать в себя производство в третейском суде второй инстанции (правоприменительный цикл) в случаях, когда это допускается национальным законодательством и предусмотрено соглашением сторон или регламентом постоянно действующего третейского суда.

Производство в третейском суде второй инстанции получило распространение в международном коммерческом арбитраже в ответ на потребность сторон осуществить проверку арбитражного решения без привлечения государственных судов, а в некоторых странах получило распространение даже апелляционное производство во внутренних третейских судах. Однако законодательство зарубежных стран также довольно редко содержит нормы, регулирующие производство в арбитраже второй инстанции, однако имеются и исключения. Так, например, Акт об арбитраже Нидерландов не только допускает возможность проверки арбитражного решения в апелляционной инстанции третейского суда, но даже регулирует саму процедуру апелляционного пересмотра. В ряде стран Латинской Америки законодательство содержит нормы о допустимости апелляционного пересмотра арбитражного решения. Еще более детально урегулирован порядок рассмотрения дела в апелляционном третейском суде в Арбитражном законе Перу.

В Российской Федерации разрешение спора в третейском суде происходит в рамках производства только в одной инстанции. даже было выражено мнение о том, что третейские суды не составляют и по самой своей природе не могут составлять какой-либо единой системы, не имеют вышестоящих судебных органов или каких-либо судебных инстанций.

Правоприменительный цикл производства в третейском суде второй инстанции также слагается из трех стадий (возбуждения производства, подготовки и вынесения правоприменительного акта) и завершается принятием соответствующего акта - постановления третейского суда апелляционной инстанции.

Правоприменительные циклы, связанные с проверкой и исполнением арбитражных решений, обладают определенной спецификой, которая не позволяет ставить их в один ряд с другими правоприменительными циклами гражданского и арбитражного процессов. Специфика обусловлена прежде всего особенностями гражданского дела, связанными с заключением сторонами арбитражного соглашения и передачей дела для разрешения в особый правоприменительный орган - третейский суд.

Таким образом, стадии третейского процесса можно рассматривать как логически целостные и завершенные совокупности процессуальных действий третейского суда и других участников третейского разбирательства, объединенных определенной процессуальной целью. Достижение этой цели предопределяет возможность дальнейшего развития третейского процесса, служит юридическим условием для совершения следующих процессуальных действий. Стадии третейского процесса следуют друг за другом в логической последовательности, направленной на завершение третейского разбирательства и вынесение решения по существу спора.

Схематично стадии третейского процесса могут быть представлены следующим образом:

Сочетание государственного судопроизводства с альтернативными формами разрешения споров в настоящее время является перспективным направлением развития системы разрешения правовых конфликтов как на национальном, так и на международном уровнях. Участники гражданского оборота все больше обращаются в органы медиации и третейские суды, которые выгодно отличаются от государственного судопроизводства низкими издержками, возможностью выбора арбитров, оперативностью, конфиденциальностью, упрощенной процедурой.

Ниже приведена схема, отражающая сравнительные характеристики наиболее популярных в мировой практике способов разрешения хозяйственных споров, при этом ее объективный анализ свидетельствует об очевидных преимуществах альтернативных способов разрешения по сравнению с государственными.

Чрезвычайно важное значение для развития системы третейских судов и внедрения иных альтернативных способов разрешения гражданско-правовых споров имеет сконструированная на основе новейших достижений правовой науки модель взаимодействия государственных и третейских судов, сбалансированное регулирование подведомственности дел и четкое определение сферы компетенции различных видов органов альтернативного урегулирования споров.

Следует предположить, что с внедрением механизмов саморегулирования роль органов альтернативного урегулирования споров существенно возрастет.

В Федеральном законе «О саморегулируемых организациях» законодатель предпринимает попытку обеспечить необходимый баланс взаимодействия и подведомственности государственных и третейских судов, предусмотрев в качестве одной из основных функций саморегулируемых организаций образование третейских судов для разрешения споров, возникающих между членами саморегулируемой организации, а также между ними и потребителями произведенных членами саморегулируемой организации товаров (работ, услуг), иными лицами, в соответствии с законодательством о третейских судах.

Сегодня крупные российские ассоциации, союзы, промышленные и торговые палаты создают третейские суды и органы (службы, комитеты, комиссии) по медиации. Альтернативные способы урегулирования споров уже эффективно используются в области трудового права , патентного права, в сфере охраны окружающей среды и ряде других.

Так, Российский союз промышленников и предпринимателей учредил центр по разрешению корпоративных споров, куда входят комиссия по корпоративной этике, третейский суд и служба медиации, следуя примеру РСПП, Торгово - промышленная палата России создала Коллегию посредников по проведению примирительных процедур.

От латинского прилагательного medius - занимать середину между двумя точками зрения либо сторонами, предлагать средний путь, держаться нейтрально, беспристрастно; см.: K. E. Georges . Ausffihrliches lateinisch-deutsches Hansworterbuch, Bd. 2. Darmstadt, 1983.

Гарвардская концепция была разработана в конце 70-х - начале 80-х гг. в рам­ках исследовательского проекта Гарвардского университета - «Harvard Negotiation Projects», - результаты которого см.: R . Fishe / W . Ury /В. Patton . Das Harvard-Konzept. Frankfurt - New York, 1997.

См.: Носырева разрешение споров в США. М., 2005. С.

Носырева разрешение споров в США. С.

Дискреция (от лат. discretio) - способ решения экономических проблем , заключающийся в том, что лицо, орган, принимающие решения, действуют в основном по собственному усмотрению, в зависимости от своего видения экономических условий, их оценки. См.: , "СОВРЕМЕННЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ" (ИНФРА-М, 2006)

Это не означает, что он совсем не вправе принимать решений: решения по ходу процесса в рамках предоставленных полномочий допустимы и даже желательны.

Если заключение договора о медиации входит в основную стадию либо отсутствует предварительная стадия, то образуется три или даже две стадии; и наоборот, если в рамках начальной либо основной стадии придать значение их отдельным фазам, что представляется целесообразным в отношении определенных групп дел (например, по делам об охране окружающей среды), то возникает существенно большее количество стадий.

Выпускники курса медиации в университете заочного образования в г. Хаген образуют открытые региональные группы. Наблюдение за каждым делом осуществля­ется опытными, имеющими также и психологическое образование медиаторами, ко­торые предоставляют группам квалицифицированную помощь в получении первого опыта на практике. Одновременно внутри группы в соответствии с правилами ведет­ся структурированное самонаблюдение.

В конфликтах со значительным количеством спорящих участие в медиации необязательно должны принимать все. В каждом конкретном случае (например, при медиации по делам, связанным с охраной окружающей среды) необходимо решить вопрос, какие лица должны участвовать в процедуре, а какие - нет. Само собой разумеется, что медиация не может проводиться с ущемлением интересов третьих лиц.

Так, в университете заочного образования в г. Хаген более 200 человек ежегодно завершают обучение по курсу медиации.

См. сн. 2; согласно данной концепции для успеха переговоров необходимо учитывать четыре принципа: разделение лиц и проблем; концентрация на интересах вместо позиций; разработка всех возможных способов решения проблемы; принятие решения на основе объективной информации.

См.: Дубровина коммерческий арбитраж в Швейцарии. С. 13.

См.: Скворцов разбирательство предпринимательских споров в России. С. 70.

См. подробнее: Конфликты в современной России. С. 179 (автор главы -).

См.: Тарасов процесс. С. 41.

См.: Щеглов процессуальное правоотношение. С. 157.

См.: Осипов и стадии применения норм советского гражданского процессуального права // Проблемы применения норм гражданского процессуального права. Научные труды. СЮИ. Вып. 48. Свердловск, 1976. С. 20.

См.: Скворцов к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 142.

Различное понимание обществоведами феномена этничности, с одной стороны, и их дисциплинарная специфика другой; обуславливают весьма широкий спектр интерпре­тации этнических конфликтов, охвативших в настоящее вре­мя обширную территорию бывшего Советского Союза. Характерная особенность ситуации в том, что исследователями за­частую трактуются в качестве этнических общественно-поли­тические процессы и события, природа которых на самом деле гораздо сложнее. Так например, движения за независимость в Прибалтике трактовались не только советскими, но и зару­бежными специалистами в основном как типичные этнические конфликты. Между тем определяющим моментом В этих движениях явился фактор политический - стремление соот­ветствующих гражданских сообществ обрести суверенитет и оформить государственность, которой они не имели или были лишены в условиях сначала царской, а затем советской импе­рии.

Безусловно, основу этих гражданских сообществ соста­вили представители одной из этнических групп, которые сформулировали идею и программу этнонационализма и мо­билизуют вокруг них широкие массы населения, в том числе и иноэтничного. Как известно, значительная часть русского на­селения поддержала идею независимости прибалтийских государств. Здесь конфликт не имеет четко выраженного межэтнического параметра, но он безусловно присутствует в той мере, в которой часть русскоязычного (нетитульного) населе­ния бывших союзных республик ассоциирует себя с Центром и к соответствующими государственными структурами и инсти­тутами.

Равным образом не вполне корректно трактовать в каче­стве этнических конфликтов процессы суверенизации и автономизации, которые происходят в настоящее время на терри­тории России и других государств СНГ под флагом нацио­нальных движений, но на самом деле повторяют стремление к дальнейшей децентрализации этих политических образова­ний. Этнический параметр здесь также присутствует, ибо ли­дерами движения за суверенитет или даже независимость российских автономий выступают прежде всего представители титульных национальностей и именно эта часть населения " республик требует изменения их статуса в составе Российской Федерации или выхода из ее состава. Однако нет основа­ний, например, говорить о наличии собственно русско-татар­ского или русско-чеченского межэтнического конфликта в России в связи с нынешней позицией республик Татарстан и Чечня. Равно как нет оснований интерпретировать на данной стадии движение за автономизацию Крыма в составе Украи­ны как украинско-русский сугубо межэтнический конфликт, хотя, безусловно, причиной этого движения во многом являет­ся не просто стремление к самостоятельности населения Кры­ма, но и опасения русских как этнического большинства в данном регионе за свой собственный статус в новой геополи­тической ситуации, Когда Украина, став независимым госу­дарством, сохранила за собою Крым. переданный ей из состава России в 1954-году.

В силу полиэтничного состава населения бывшего СССР и нынешних новых государств (моноэтничным образованием можно назвать только Армению по причине изгнания из нее азербайджанцев), фактически любой внутренний конфликт, социально-экономический или политический по своей приро­де, обретает этническую окраску, что, как правило, углубляет и осложняет возникающие противоречия, придавая конфликт там дополнительный эмоциональный фон.

С другой стороны, существовавшая и сохраняющаяся со­циальная, политическая и культурная иерархия этнических групп в данном регионе мира, а также реестр преступлений прошлого режима в отношении народов, населяющих террито­рию бывшего СССР, столь велики, что имеется более чем доста­точно оснований для межэтнических противоречий как на личностном, так и на групповом уровнях. Поэтому этнический фактор генерирует, в свою очередь, многие из тех острых и кризисных ситуаций, которые возникают в сфере экономики и политики, межобщинных отношений, отношений между госу­дарственными и внутригосударетвенными образованьями.

Именно по этим причинам грань между экономическими, социально-политическими и этническими конфликтами на территории бывшего СССР и в новой России достаточно зыбка и трудно определима, а сами конфликты множественны по своей природе: одна форма заключает в себя другую или под­вергается причудливому камуфляжу. Одним из примеров та­кого этнического камуфляжа можно назвать политическую борьбу за "национальное самоопределение" народов Севера, которую ведут власти автономных округов в России, представ­ляя и отстаивая на самом деле интересы доминирующего в этих округах русского населения перед лицом российского федерального Центра, в том числе Верховного Совета РФ.

Примером обратного политического камуфляжа конф­ликтующей этничности можно назвать борьбу руководства Республики Молдова против "прокоммунистических бастио­нов" в Приднестровье, за которой на самом деле стоит острый конфликт по поводу статуса русско-украинского населения этой части республики в новом независимом государстве, особенно в предвидении реальной возможности его объединения с Румынией. Соперничество клановых группировок и конфликт между этническими группами горных памирских народов и доминирующими таджиками скрывается за острым политическим конфликтом, который имел место весной 1992 г. в столице Таджикистана г. Душанбе, хотя его внешняя риторика содержала ту же самую формулу, "демократическая" оппозиция против "консервативной, партократической и коррумпирован­ной" правящей политической группировки.

Сложность определения понятия "этнический конфликт" применительно к бывшему Советскому Союзу заключается и в многообразии самих этнических систем, которые существовали в его границах, а ныне сохраняются в рамках новых 15 государств. В свое время Д. Горовиц выделил две такие системы: “централизованная" и дисперсная" (1986). При первой некоторые из этнических групп, составляющих население государства, столь велики, что проблемы их взаимоотношений постоянно пребывают в центре общественно-политической жизни. Именно в таких системах заключен наибольший потенциал для конфликта, поскольку доминирующие группы чаще всего выдвигают претензии на контроль или даже подчинение общегосударственных институтов. Эти непомерные политиче­ские претензии становятся причиной поляризации того или иного согражданства по расовому или этническому принципу, как это имеет, например, место в Южно-Африканской Респуб­лике или в Шри-Ланке. К "дисперсным" этническим системам относятся государства с населением, состоящим из большого числа этнических групп, каждая из которых слишком слаба и малочисленна, чтобы быть способной доминировать над Цент­ром. Такие системы, по мнению ДГоровица, больше способст­вуют межэтническому согласию. Среди них можно назвать Индию, Нигерию, Швейцарию.

В какую из этих категорий вписывается бывший Совет­ский Союз и новые государства, включая Российскую Федера­цию, определить достаточно трудно. Скорее всего мы имеем де­ло с этническими системами имперского типа, которые оформлены идеологически и политически доктриной так называе­мой "национальной государственности". Соответствующая ей практика основывается на двух основных постулатах: а) на­циями объявляются те части этнических групп, которые про­живают в пределах республик, носящих название этих групп (мы их назовем титульными национальностями) и б) эти этнонации официально квалифицируются как обладатели собст­венной государственности ("коренные нации"), а остальное население относится к категории "некоренного", русскоязыч­ного", или "меньшинств", проживающих на территории "не своей" государственности.

Претензия на Центр со стороны титульных групп в дан­ном случае заложена как бы априори, она основывается на искаженной трактовке международно-правовых документов о праве народов или наций на самоопределение, приспособ­ленной к так называемой марксистско-ленинской теории на­ции, согласно которой понятия "нация", "народ" есть синони­мы понятиям этническая общность или группа. Тем самым на­циями считаются не казахстанцы - граждане Казахстана, во­шедшего вместе с другими государствами СНГ в ООН - органи­зацию, которая объединяет нации-государства, не граждане Латвии, Грузии, Азербайджана, а только этнические казахи, латыши, азербайджанцы. Только грузинам пришлось недавно сделать небольшую уступку и объявить официально, что Гру­зия является "национальным государством грузин и абхазов". Эта уступка в пользу абхазов продиктована сильным полити­ческим статусом абхазской автономии. Что же касается дру­гих групп, не менее автохтонных для территории Грузии (осе­тины, месхетинские турки др.), то они рассматриваются как "некоренное население". Это оправдывает позицию Гамсахурдиа и Шеварднадзе о недопущении возврата месхетинских ту­ рок в районы Южной Грузии, откуда они были депортированы, а также репрессивные действия в отношении автономии южных осетин, вызвавшие около 100 тысяч беженцев из Гру­зии.

Та же самая система национальной (этнической) госу­дарственности воспроизведена и на территории Российской - Федерации для бывших автономных республик, при которой титульные национальности, составляя меньшинство населения (за исключением ряда республик, Северного Кавказа), об­ладают статусом "коренной нации", отводя остальным группам положение меньшинств. Поэтому, если в демографическом аспекте некоторые образования как из государств СНГ, так и российских республик могут быть отнесены к категории "цен­трализованных" этнических систем с примерно равновелики­ ми группами (казахи и русские в Казахстане, латыши и рус­ские в Латвии, башкиры, татары и русские в Башкирии, рус­ские и татары в Татарии, русские и якуты в Якутии, буряты и русские в Бурятии и т.д.), то сама доктрина национальной го­сударственности, обретшая в советский период мощную эмо­циональную и практическую легитимность, исключает или ог­раничивает претензии на доминирующий или даже равный статус со стороны нетитульных групп населения.

Более или менее условно к "дисперсной" этнической системе можно было до последнего времени отнести Дагестан - „единственную из российских республик, в названии которой не был зафиксирован исключительный статус какой-либо из составляющих ее население этнических групп. Но и здесь не­ гласное доминирование наиболее многочисленной из них - аварцев в последнее время вызвало протест со стороны других групп, сформулировших лозунги оформления "собственной го­сударственности". Именно это обстоятельство стало основной причиной начавшихся весной 1992 г. межэтнических конфлик­тов в этом регионе России и дезинтеграции Дагестана на еще более мелкие "национальные государства".

Вторая примечательная особенность опыта бывшего Со­ветского Союза, которая придает его этнической системе ха­рактер имперского типа, - это положение доминирующей эт­нической группы русских, составлявших в СССР 51% и состав­ляющих ныне в России 82% населения. Хотя официально рус­ские не имели "своей" национальной государственности до распада СССР и не имеют ее в нынешней России, фактический статуе этой группы в политическом и культурном пространст­ве Российского государства было и остается господствующим. Русские контролируют властные структуры федерального центра, административных областей и краев, а также авто­номных округов, созданных официально для малочисленных народов Севера и Сибири. Русская культура и прежде всего язык являются референтной культурой для всей федерации и сохраняют мощные позиции в российских республиках, как и в странах СНГ.

Этот доминирующий статус в течение долгого времени был настолько очевиден и безусловен, что не требовал своего оформления через доктрину "национального самоопределе­ния" и создание русского государства Русские чувствовали себя достаточно комфортно во всех регионах бывшего СССР, отличались (наряду с украинцами) более высокой мобильностью, используя свои преимущества в области образования и профессиональной подготовки. Хотя за пределами России рус­ские не имели преимуществ в сфере доступа к политической власти, а в самой России их социально-экономическое поло­жение было нисколько не выше других этнических групп и заметно ниже положения титульных групп в большинстве быв­ших союзных республик.

Процесс дезинтеграции Советского Союза и аналогичные тенденции в нынешней России поставили проблему взаимоотношений русских с остальными народами, вопрос о статусе русских в странах СНГ и в самой России в центр всей системы межэтнических отношений. И хотя до сих пор русские не стали объектом открытого насилия и участниками наиболее острых и кровавых этнических конфликтов, антирусские настроения и действия в таких регионах, как Прибалтика, Средняя Азия, Закавказье приобрели достаточно широкие масштабы и даже стали элементом государственной политики, особенно в вoпpocax гражданства, прав собственности и политических прав. Нарастающая миграция русских в Россию - наиболее очевидная их реакция на выталкивающие факторы, а в самой России утрата русскими прошлого статуса породила мощный синдром ущемленного достоинства и разного толка движения патриотического и шовинистического направления.

Ощущение опасности "потерять Россию", превратить ее в «удельные княжества» по причине дальнейшей дезинтеграции стали особенно острыми после объявления своей независимости от России двух наиболее крупных республик - Татарстана в Поволжье и Чечни на Северном Кавказе. Политическая и моральная дезориентация русских, проекция на эту группу всех бед и несправедливостей со стороны господствовавшей политической системы заключают в себе потенциально наиболее острые и масштабные конфликты фактически для всех государств, образовавшихся после распада СССР, в том числе и для России.

Отмечая специфику и системную отличительность российского опыта, мы все же не отходим кардинально от общего понимания изучаемого феномена этнического конфликта. Под ним мы имеем в виду организованные политические действия, общественные движения, массовые беспорядки, сепаратистские выступления и даже гражданские войны, в которых противостояние проходит по линии этнической общности. Обычно это конфликты между меньшинством и доминирующей этнической группой, контролирующей власть и ресурсы в государ­стве. И поэтому столь же обычно меньшинство ставит под воп­рос сложившуюся государственность и существующие поли­тические структуры. Если в обществе нет механизмов урегули­рования отношений между участниками конфликта, он вызы­вает насилие и эскалацию этого насилия. Такова наша исход­ная позиция.

Существует несколько теорий объяснения причин этниче­ских конфликтов, которые были сформулированы на основе изучения опыта в различных регионах мира. Многочисленные попытки объяснить ситуацию в Советском Союзе после 1985 года и после его распада были сделаны и в нашей общество­ведческой литературе, хотя до сих пор обстоятельных иссле­дований выполнено не было и преобладающим является жанр просвещенной публицистики и сюжетных журнальных ста­тей.

Одним из доминирующих подходов является социологи­ческий, при котором объяснение причин конфликтов основывается на анализе этнических параметров основных социаль­ных группировок (классы, социально-профессиональные груп­пы и т.д.). Как одно из открытий и основных объяснений конф­ликтов социологами трактуется весьма тривиальный феномен корреляции социальной стратификации общества и разделе­ния труда с этническими характеристиками населения.

Феномен узурпации тех или иных привилегированных со­циальных ниш представителями одной группировки в ущерб другим и социальной дискриминации по этническому или расовому признаку достаточно хорошо известен. Он вполне пра­вомерно рассматривается как база и побудительный мотив для межэтнической напряженности и открытых конфликтов. Применительно к советскому опыту специалисты неоднократно обращали внимание на сложившуюся в бывшем СССР серь­езную этническую диспропорцию среди городского и сельского населения. В ряде регионов (Прибалтика, Средняя Азия и Казахстан, Молдова, российские автономии) доля русских и украинцев среди высококвалифицированных работников промышленности, инженерно-технического персонала, управленцев, работников здравоохранения и образования была и остается гораздо более высокой, чем доля среди этих слоев представителей так называемого коренного населения. Эти две группы широко представлены и среди специалистов аграрного комплекса. Причины этого явления также хорошо известны. Центр зачастую был не только инициатором, но и исполнителем наиболее крупных индустриальных проектов, создания предприятий военно-промышленного комплекса, проводником образовательной политики. Русские составили большинство или очень значительную часть в столичных центрах бывших республик (Алма-Ата, Рига, Ташкент, Минск, Киев) и устойчивое большинство в столицах почти всех российских республик. Совпадение социальной стратификации с этнической структурой населения, а также этнические диспропорции по линии город - село при всей их конфликтогенности все же не могут быть истолкованы как основная причина межэтнических конфликтов. По крайней мере, никаких серьезных исследовательских разработок этого вопроса нет, а обычные наблюдения также не дают оснований для подобных заключений. Более того, В Нагорно-Карабахском конфликте, например, мы имеем случай, когда социальный статус армян в этом анклаве был даже выше, чем у окружающего азербайджанского населения, но это никак не стало сдерживающим фактором карабахского движения. В республиках Средней Азии также терпимость к русским и украинцам и особые усилия властей не допустить отъезда русских в Россию объясняются пониманием важности тех высоких социальных ролей, которые они иг­рают в местных обществах, особенно для обеспечения функционирования сложных промышленных производств и управлен­ческих структур.

Что действительно представляет интерес в социологиче­ском подходе, так это анализ феномена экономического по­средничества, особенно роли торговли, которая, как правило, в полиэтничных обществах имеет тенденцию контролироваться представителями какой-то из групп, или выходцами из опре­деленного региона. Это обычно вызывает недовольство со сто­роны остального населения, которое проецирует на торговцев свои негативные реакции через прямые и частые контакты. Целая серия погромов на городских российских рынках "лиц кавказской национальности" или же события в г. Узени носи­ли именно характер выступлений против иноэтнических мень­шинств, контролирующих торговую коммерцию или, на языке обывателя, занижающих спекуляцией. Видимо, аналогичный фактор неприятия более преуспевающего статуса торговцев послужил основой для мобилизации участников погромов турко-месхетинских общин в Узбекистане летом 1990 г.

И все же имеется достаточно примеров, что как сельские, так и городские жители скорее позитивно, чем негативно вос­принимают взаимовыгодные экономические роли и склонны преодолевать негативные чувства в отношении более преуспе­вающих этнических чужаков, с которыми они вступают в кон­такты, если при этом обеспечиваются необходимые услуги, то­варное покрытие и другие практически полезные результаты.

Во всем регионе Средней Азии и Казахстана традиционно наиболее искусными торговцами выступают узбеки по сравне­нию с киргизами, казахами или туркменами, почти по всей территории бывшего Советского Союза выходцы из Закав­казья уже несколько десятилетий фактически контролируют значительную часть рыночной торговли фруктами и цветами, обеспечивая себе тем самым более высокий жизненный уровень.

Даже когда мы имеем случаи агрессивного поведения в отношении экономически привилегированных торговых или посреднических групп, то и здесь подлинными мотивами чаще бывают политические или же морально-криминальные факто­ры, как это было в случае с погромами на рынках, учиненных московскими таксистами осенью 1991 года. В целом же соревновательность и конкуренция в сфере трудовых отношений и экономических взаимодействий редко когда может быть на­звана в числе основных факторов крупных этнических конф­ликтов.

Преувеличенное, на наш взгляд, значение некоторыми специалистами при анализе национальных движений было придано фактору экономического (хозяйственного) расчета, в частности при объяснении событий в Прибалтике. Стремление к сецессии объяснялось необходимостью обеспечения "само­стоятельной экономической деятельности народа" как одного из основных условий "воспроизводства этноса". Аналогичные аргументы присутствуют ныне в программе национальных движений в российских республиках, в частности в Татарста­не

В данном случае мощное и вполне закономерное движе­ние региональных экономических структур за самостоятель­ность и освобождение от диктата московских ведомств, кото­рое охватило все территории бывшего СССР, в том числе и ад­министративные края и области России, слишком упрощенно трактуется исключительно в контексте национальных движе­ний. Ирония в том, что "воспроизводство этноса" через его эко­номическую самостоятельность есть не что иное, как миф, ибо основу экономики многих республик, в том числе и их бюджет­ных поступлений, составляют крупные промышленные пред­приятия, на которых работает иноэтничное, прежде всего рус­ское население. Энергетика Эстонии, электроника Латвии, металлургия Киргизии и Казахстана, автомобилестроение и нефтедобыча Татарстана, которые определяют экономиче­скую жизнедеятельность этих республик, обеспечиваются тру­дом представителей другой этнической группы (90% бюджетных поступлений Татарстана идет от автомобильного гиганта КАМАЗ, где 90% работающего персонала составляют русские)

Как свидетельствует мировой опыт, а также складываю­щаяся ситуация в странах СНГ, осуществивших сецессию, ре­ализация сепаратистских программ чаще всего сопровожда­ется хозяйственным ущербом, а не выгодами для их инициато­ров. Даже если экономический аспект сепаратизма заключает в себе стремление удержать достигнутый более высокий жиз­ненный уровень по сравнению с другими регионами государст­ва и нежелание брать на себя тяготы обустройства и улучше­ния положения территорий, на которых проживают другие эт­нические группы. Наиболее яркий пример такой ситуации это сепаратизм Эритреи в Эфиопии, выход прибалтийских го­сударств из "нищего" Советского Союза. Аналогичные аргу­менты о нежелании "кормить нищую Россию" делаются татар­скими националистами. И все же в целом можно сделать вы­вод, что этнический сепаратизм утверждает себя, и выбор в его пользу делается вопреки экономическим расчетам. Здесь действуют, видимо, другие, более мощные факторы.

При объяснении причин этнических конфликтов важное место занимают политологические подходы и теоретические конструкции. Пожалуй, одной из самых распространенных является трактовка роли элит, прежде всего интеллектуаль­ных и политических, в мобилизации этнических чувств, меж­этнической напряженности и "эскалации ее до уровня откры­того конфликта.

К сожалению, данный подход при трактовке советских реалий до сих пор не применялся в силу инерции старых общеметодологических установок и намеренного ограничения исследовательского интереса к феномену власти. Хотя, на ваш взгляд, именно вопрос о власти, о гедонистическом стрем­лении элитных элементов в обществе к ее обладанию, о ее связи с материальным вознаграждением в форме обеспечения доступа к ресурсам и к привилегиям, является ключевым для по­нимания причин роста этнического национализма и конфлик­тов и в данном регионе мира.

В течение многих десятилетий доступ к власти жестко контролировался через систему партийной номенклатуры. Правящая элита в Центре, особенно на уровне высшего партийного аппарата и правительства, хотя и заключала в себе Представителей различных этнических групп, была безоговорочно лояльна имперскому правлению. В составе Политбюро ЭДК КПСС были зарезервированы места для партийных лидеров наиболее крупных республик, на уровне членов ЦК и депутатов Верховного Совета также присутствовала номенклатурно рассчитанная этническая мозаика. Но уже в составе аппарата ЦК КПСС и министерств, престижных представительских институтов, средств идеологического контроля господст­вовали русские или подвергшиеся сильной аккультурации мо­сквичи иного этнического происхождения (украинцы, армяне и др.). Так, например, весной 1991 г, после нескольких лет де­мографических реформ, в аппарате ЦК КПСС не работало ни одного еврея.

Армейский офицерский состав и дипломатический кор­пус состояли главным образом из русских и отчасти украин­цев.

Уже после распада СССР в российских структурах вла­сти, несмотря на угрозу дезинтеграционных процессов, не про­изошло радикальных перемен, за исключением, пожалуй, не­ которого расширения представительства евреев после откры­того осуждения практики антисемитизма. По-прежнему в правительстве России, в аппаратных структурах нет должного представительства от таких крупных этнических групп как татары, башкиры, буряты, народы Северного Кавказа.

В тоже время за годы советского режима, (во многом в ре­зультате целенаправленных усилий со стороны Центра) в ре­спубликах Советского Союза и в российских автономиях сло­жились многочисленные и образованные этнические элиты титульных национальностей. Начиная с политики "коренизации" 1920-х годов вплоть до середины 80-х годов действовала система преференций в сфере подготовки "национальных кад­ров" из республик во всех областях, начиная от партийных ра­ботников и инженерных кадров вплоть до гуманитарной ин­теллигенции и научных работников высшей квалификации. Кроме того, в самих республиках воспроизводство интеллек­туальных и управленческих элит приняло беспрецедентно широкие масштабы. Обладание вузовским дипломом, а тем бо­лее ученой степенью обрело престижный характер.

Для поддержания символов национальной государствен­ности огромные ресурсы вкладывались в структуры местных академий наук, профессиональные творческие союзы, кинема­тограф, театр, элитный спорт и т.д. Одновременно в республи­ках и автономиях сложился достаточно сильный слой мест­ ной бюрократии, служителей партийного аппарата, силовых структур власти (КГБ, милиция).

Как только ослаб контроль Центра над национальными элитами и образовался вакуум власти, началась борьба за ре­альную власть и право контролировать общественную жизнь в формально считавшихся по Конституции 1977 г. "суверенных национальных государствах". Наиболее мощным средством мобилизации масс в свою поддержку стала национальная "идея. Интеллектуальная элита, сменившая коммунистиче­скую идеологию на националистическую, смогла достаточно быстро начать борьбу сначала против Центра, затем и против правящих партийных элит. Лидерами национальных движений и даже военных образований стали профессора, драматурги, писатели, кинематографисты. Именно они в большинстве случаев оттеснили или свергли силой или давлением массовых митингов старых представителей власти. После выборов 1990 г. в парламенты республик националистически настроенная элита титульных этнических групп в республиках добилась первых внушительных побед, обеспечив себе необходимое большинство за счет представительства других групп населения.

Интеллектуалы и местные партийные лидеры были в числе тех, кто придал необходимый эмоциональный смысл и аргументацию участникам массовых межэтнических коллизий (карабахского движения, конфликтов в Молдове и Средней Азии).

Однако не стоит преувеличивать или целиком объяснять причину конфликтов только генерирующей и организующей ролью элит. Слабость этого подхода в том, что он не может объяснить в полной мере феномен массовой мобилизации и интенсивность эмоций участников конфликтов, изначальную силу группового стремления к автономии, к жертвенности, готовность перейти к самым жестоким методам насилия. Частичным ответом на эти вопросы в рамках политологических конструкций была попытка использовать в трактовке событий в сфере межэтнических конфликтов в бывшем СССР аргументы концепции логики коллективного поведения. Эти apгументы заслуживают внимания, ибо частично объясняют то, что на бытовом или журналистском языке называют "националистическим психозом", "митинговой демократией" и т.п.

По-видимому, аспект поведенческой психологии, социально-психоло-гические механизмы этнических конфликтов играют гораздо более важную роль, чем это представлялось в рамках традиционных интерпретаций. Имеется достаточно ^свидетельств того, что группы с приниженным статусом, диск-38, криминируемые в господствующих структурах часто выража­ют страх за само свое существование, даже если демографиче­ские, политические и культурные условия их существования не столь на самом деле экстремальны. Эта, по выражению ДГоровица, "реакция обеспокоенности" проистекает из-за распространения гипертрофированного чувства опасности и порождает "крайние действия в ответ на довольно умеренные угрозы".

Подтверждением этого тезиса может быть порожденная на волне критики советского режима яркая и экзальтирован­ная риторика о "вымирании" наций, культур, языков и тд. Объективный анализ демографических и социально-культур­ных параметров большинства этнических групп, составляв­ших население СССР, не подтверждает подобную аргумента­цию активистов национальных движений. Несмотря на все преступления прошлого режима в отношении народов и глубо­кие кризисные явления, все же ни одна этническая культура не исчезла с карты Советского Союза, а некоторые сравни­тельно немногочисленные культуры, как, например, прибал­тийских народов, даже по европейским стандартам можно с полным основанием отнести к процветающим. Едва ли в Евро­пе можно найти еще хотя бы один народ численностью менее одного миллиона человек, который имел бы такие развитые институты национальной культуры (театр, литературу, музы­ку, науку, образование), какие имели эстонцы или латыши. Не говоря уже о более крупных народах.

И все же иррациональное восприятие угрозы утратить самоценность той или иной группы (а значит и принадлежа­ щей к ней личности) стало мощным средством мобилизации и политической реальностью, помогающим понять жесткость оформившихся предубеждений, экстремизм этнических требо­ваний и достаточность мотивов для вовлечения в конфликт широких масс рядовых участников.

Подобную неадекватность реакции на часто гипотетиче­ские угрозы (раздача земельных участков, предоставление квартир этническим чужакам) можно проследить и при воз­никновении конфликтов в средне азиатских республиках (события в Оше, Душанбе).

К разряду социально-психологических причин межэтни­ческих конфликтов и национальных движений можно отне­сти и чувства утраты достоинства, пережитых "исторических несправедливостей". Проявления этничности в крайних, манифестных формах зачастую представляют собою своего рода терапию от гигантской травмы, нанесенной национальному достоинству многих народов, а вернее всех без исключения - от русских до малочисленных народов Севера. На стыке социально-психологических и политологических интерпретаций находится проблем? групповой легитимности, связи коллектив­ного самосознания и идентичности с фактом существования политического образования в форме сложившейся государственности. Со стороны этнических групп формулируется пред­ставление, а затем и политическая программа, что государст­во атрибут и гарант сохранения групповой целостности, а зна­чит и то, что составляет государство (территория, обществен­ное устройство, институт власти) должно иметь этнонациональный характер и быть элементом какой-то одной культурной системы, начиная от придания статуса государственному языку референтной группы и кончая культурными традиция­ ми. Эти представления и претензии создают как бы моральную основу для требований исключительного контроля над госу­дарством со стороны определенной этнической общности, да­ же если ее представители не составляют большинства населе­ния данного государства или большинство членов этой общно­сти проживает за пределами, данного государства.

Аргументы в пользу такой формулы, как правило, берут­ся из истории со ссылками на те ее периоды, которые наиболее выгодно могут быть использованы для определения границ и статуса "национального" государства. Именно эти представ­ления и основанная на них стратегия политического действия заключают в себе потенциальную двигательную силу возможного массового этнического конфликта. Причем, в данном слу­чае претензия на "свое" государство или на исключительный политический и культурный статус одной из групп его населе­ния не обязательно выступает только как средство обеспече­ния материальных или гедонистических выгод этнических элит лично для себя или для всей группы.

Борьба за создание собственной государственности мо­жет быть сама по себе целью (или вернее - самоцелью) как подтверждение статуса и факта существования группы и как гарантия от реальных и гипотетических угроз иноэтнического или просто чуждого доминирования над физической и куль­турной средой обитания группы. Этот страх оказаться в под­чинении может быть сильнее любых материальных расчетов, и как реакция на него возникает стремление к оформлению оп­ределенных символов своей групповой легитимности и защи­щенности. Такими символами чаще всего выступает террито­рия, которая в данном случае рассматривается не просто как источник жизнеобеспечения, тем более что современное эффективное хозяйство и рыночная экономика действуют вне эт­нических и государственных границ. Борьба армян и азербай­джанцев за Нагорный Карабах, стремление японцев вернуть "свои северные территории", чувства русских в отношении пе­редачи Крыма и т.п., безусловно, заключают в себе во многом символический, а не только прагматический интерес. И эта символическая сторона вопроса может обладать мощной реальной силой. Анализ поведения государства, а вернее его граждан, в отношении территориальных вопросов часто пора­жает своей иррациональностью: государства более готовы терять своих собственных граждан в виде жертв насилия и эмигрантов, чем делать территориальные уступки.

Аналогичное символическое значение содержит в себе и проблема языка. Не случайно в программах национальных движений борьба за распространение и утверждение статуса родного языка рассматривается не только как часть общей культурной политики по расширению возможностей для пред­ставителей определенной национальности в области образо­вания и в сфере трудовых отношений. Стремление этнической группы придать собственному языку официальный (государ­ственный) статус стало также средством утвердить свою вновь обретаемую групповую целостность и свою более высо­кую легитимность по сравнению с другими членами соответствующего политического образования. Тем самым язык превра­щается в один из символов доминирования этноса.

Символические интересы в системе межэтнических отно­шений - это не просто иллюзии, которыми элиты манипулиру­ют для мобилизации масс во имя более прагматических целей. Обладание престижными символами есть вполне реальный и рациональный предмет для этнического конфликта, ибо сам престиж этнической группы зависит от более высокого и пред­почтительного статуса каждого из членов этой группы, что находит повседневное подтверждение в личностных контак­тах носителей разных языков. Знание официального языка есть один из маркеров принадлежности к титульной группе. Проблемы престижа и символов, в отличие от материальных интересов, которые чаще всего лежат в основе социальных конфликтов, гораздо труднее разрешить, ибо символические требования часто не поддаются перераспределению или комп­ромиссу. Они выражаются на языке моральных и эмоциональ­ных категорий и не подвержены количественным характеристикам. Именно поэтому этнические конфликты содержат в себе трудно примиримую иррациональность и зачастую обре­тают весьма разрушительный и кровавый характер.
^

43. У. Юри . Этнические конфликты: что можно сделать?

Проблема этнических конфликтов существует практически повсюду в мире… Проблема предотвращения и урегулирования этнических конфликтов настолько сложна, что эффективно решать ее мы можем только объединяя наши знания. Есть старая ирландская пословица:»Это частная потосовка или к ней можно присоединиться?» В сегодняшнем взаимозависимом мире нет больше «частных потасовок». Любой конфликт затрагивает всех нас.

Как ни странно, увеличение числа этнических конфликтов стало результатом широкого позитивного явления – передачи властных полномочий на более низкий политический уровень. Все этнические группы в мире проходят через три этапа развития. Первый этап – этап зависимости и дискриминации. Затем следует этап независимости, что необязательно означает создание независимого государства. Речь идет о таком моменте, когда люди берут под контроль свою собственную судьбу. Хотя этот этап можно рассматривать как весьма положительный, он способен положить начало большому числу разрушительных конфликтов. Третий этап, следующий за этапами зависимости и независимости – это стадия взаимозависимости, взаимовыгодного существования с другими группами. Наша задача состоит в том, чтобы подумать над тем, как двигаться к этому третьему этапу.

Представление о государстве как единой нации, одной этнической группы – заблуждение. Большинство людей живет сегодня в многонациональных обществах. Вопрос в том, как жить вместе мирно, несмотря на наши различия, каким образом свести наши различия к позитивному, а не отрицательному балансу. Для этого требуется многоцелевая стратегия. Одно из ее направлений безусловно экономическое формирование сильной и процветающей экономики. Второе направление – безопасность, обеспечение физической безопасности всех граждан и групп. Главное же направление – политическое. Оно предусматривает создание нового политического механизма для преодоления серьезных различий, а также формирование новой политической культуры, то что мой коллега Дэвид Гамбург назвал «Демократическим урегулированием конфликтов».

Эта новая политическая система состоит из трех компонентов. Первый относиться к власти. Задача в том, чтобы создать демократические институты, в которых были бы представлены все этнические группы и которые имели бы механизм сдержек и противовесов, не допускающий злоупотребление властью. Второй компонент касается прав. Необходимо разработать кодекс прав для каждого человека и групп с последующим созданием трибуналов, судов и независимой системы судопроизводства, которые обеспечили бы соблюдение этих прав. Третья составная часть - интересы. Речь идет о переговорном процессе, в ходе которого представители групп вместе вырабатывают решения, отвечающие основным интересам всех вовлеченных сторон.

Из трех компонентов важнейшим является блок, касающийся переговоров по согласованию интересов. Демократия в США, например, это в первую очередь не выборы и не возможность обратиться в суд. Это главным образом разрешение разногласий в ходе переговоров. Конституционная и законодательная система призваны прежде всего содействовать такому переговорному процессу и поддерживать его.

Ключевое значение, однако, имеет практическая реализация вышеназванного. Мы можем сколько угодно рассуждать о таких системах. Главный же вопрос в том, как приступить к созданию таких систем… я попытался представить, что предпринял бы руководитель – будь то официальный представитель власти или имеющий влияние неформальный лидер – для разрешение такой сложной проблемы как этнический конфликт. Если горы высоки и неприступны, где проходы и тропы, по которым их можно преодолеть?

Позвольте мне высказать несколько предложений, основанных на моем собственном опыте и опыте моих коллег в урегулировании этнических конфликтов.

^ 1. Главное – предотвращение.

Как писал Шекспир – “Небольшой костер нетрудно затоптать, но если дать ему разгореться, то рек не хватит, чтобы потушить пожар.» Этнический конфликт подобен пожару. Его можно погасить или предупредить его возникновение. Но если позволить пожару распространиться, то этнический огонь поглотит все. Российская Федерация – это не Югославия. Пока еще не Югославия, но может ею стать. Действовать надо именно сейчас, а не через год или два, когда возможно будет уже слишком поздно. Необходимо предупредить людей от опасности. Некоторые думают, что здесь такое произойти не может. В Югославии тоже многие так считали. Этнический конфликт может возникнуть где угодно. Сэмуэль Джонсон однажды сказал: «Ничто так не способствует сосредоточению мысли, как перспектива быть повешенным». Необходимо заставить задуматься тех, кто способен остановить ненужную эскалацию конфликтов.

^ 2. Организация дискуссий.

При этнических конфликтах во многих случаях отсутствуют условия для конструктивного обсуждения проблем. Важно с участием всех вовлеченных сторон создать такие условия. При этом полезно учитывать, что у каждого народа есть свои традиции того как собрать людей вместе. Желательно, чтобы при обсуждении были представлены, насколько это возможно, различные точки зрения, включая и самые крайние, поскольку участие в обсуждении часто может оказывать сдерживающие влияние.

Неплохо разработать какие-то базовые правила ведения дискуссий. Одним из возможных является правило «не обвинять», так как обвинения приводят обычно к поляризации мнений. Другой принцип – «никаких личных нападок», а третий – «не прерывать». Главное – содействовать тому, чтобы все были выслушаны, так как во многих подобных дискуссиях все в основном только говорят и мало кто кого слушает. А понимание и сближение возможны только если участники будут прислушиваться друг к другу.

Одни дискуссии могут быть публичными, другие – закрытыми, чтобы обеспечить доверительный характер обмена мнениями. В одних могут участвовать руководители, в других – простые граждане или, скажем, молодежь, чьи взгляды еще не сформировались.

^ 3.Способствовать высказыванию обид в контролируемой обстановке.

В острых конфликтных ситуациях очень часто необходимо поговорить о прошлом, прежде чем можно будет обратиться к будущему. Только в случае уважительного отношения к истории и признания имевших место в прошлом страданий, можно перейти к конструктивному обсуждению планов на бедующие. У каждого народа есть свои, примирению ритуалы, обряды, которые обычно предусматривают признание нанесенных в прошлом обид и обмен извинениями.

^ 4. Содействовать процессу совместного решения проблем.

Пожалуй, самое значительное, что можно сделать - это содействовать такому процессу решения проблем, когда представители различных групп вместе рассматривают вопросы согласования интересов, основные требования и устремления каждой из сторон. Это предусматривает выход за рамки жестких позиций и обращение к мотивировкам, лежащим в основе. Что стоит за призывами к отделению? Безопасность? Желание быть признанным? А может быть это форма выражения групповой идентичности? Если попытаться понять, что стоит за жесткими требованиями каждой из сторон, то обнаружатся возможности для созидательных решений, которые отвечали бы основным интересам всех, во всяком случае, в достаточной степени, чтобы продвигаться вперед.

В качестве примера посмотрим, что произошло с проблемой басков в Испании за последние десять лет… движение в поддержку создания независимого государства басков сопровождалось огромной волной насилия и терроризма. В ходе переговорного процесса была предпринята попытка обратиться к тому, что стояло за требованием самоопределения. Основные чаяния многих басков заключались в том, чтобы получить возможность участвовать в создании и управлении своими собственными государственными институтами. В настоящее время у басков есть свой парламент, обладающий значительной долей власти, включая право устанавливать налоги. Они управляют своими школами и своим судом. Региональная администрация находится в их руках. Конфликт не исчерпан, но важно, что по мере того, как он трансформировался в мирный процесс политического решения проблемы, насилия стало меньше.

^ 5. Определить общие цели.

В процессе совместного решения проблемы полезно вести поиск общих целей. Наряду с большим количеством разногласий могут быть и сферы согласия, такие как экономическое развитие региона, защита окружающей среды или формирование демократических институтов. Если в центре обсуждения будут только вопросы конфликта, дискуссия может быстро обостриться. Но если стороны в конфликте удастся объединить в поддержку общей цели, то совместная работа ради этой цели сможет обеспечить условия, в которых будет легче решать более трудные вопросы.

^ 6. Содействовать взаимному проявлению доброй воли.

Для того, чтобы добиться прогресса на переговорах, необходимо обеспечить благоприятную атмосферу, климат доверия, особенно там, где царит враждебность. Рассеять недоверие можно обозначив меры, которые стороны могут предпринять для демонстрации доброй воли. В некоторых конфликтах, например, это может быть взаимное освобождение заложников. Так начинается процесс деэскалации конфликта.

^ 7. Выработка проектов возможных соглашений.

Следующий шаг - выработка возможных предложений, будь то условия прекращения огня или принципы новой конституции. Представители сторон могут в неофициальном порядке высказать свое мнение об этих предложениях, критиковать их, давать свои замечания. Эти предложения не могут быть представлены как окончательные рекомендации, а должны просто рассматриваться как возможный план действий. С учетом замечаний эти предложения могут непрерывно улучшаться до тех пор, пока не будут отражать суть консенсуса, достигнутого сторонами. На этой стадии предложения уже могут быть включены в официальную повестку дня переговоров.

^ 8. Институализация процесса решения проблем и переговоров.

Большинство конфликтов урегулировано не будет. По-прежнему будут возникать проблемы. Вот почему важно создать институты, которые содействовали бы продолжению процесса поиска решений и переговоров. Для этого можно создать специальные центры, где люди собирались бы для обсуждения конфликта и получали бы информацию о процессе переговоров и поиске решений.

^ 9. Привлечение внешних ресурсов для формирования стимулов к сотрудничеству.

Внешние средства могут помочь в формировании стимулов для сотрудничества конфликтующих сторон. Например, в свое время Мировой банк помог Индии и Пакистану разрешить сложный спор вокруг р. Инд, предоставив финансовые средства для совместного освоения реки. Внешние средства - это также зарубежные университеты и фонды, имеющие опыт урегулирования этнических конфликтов. Они могут оказать помощь в подготовке кадров и консультациях.

^ 10. Учите других тому, что узнали сами.

Ни у кого нет ответов относительно решения этнических конфликтов. Всем нам надо учиться. Каждый конфликт это лаборатория, в которой можно получить представление и уроки, полезные для других конфликтных ситуаций. В качестве последнего совета я хочу вам предложить делиться вашим опытом с теми, кто занимается проблемами этнических конфликтов в других странах. Только объединяя наши знания, мы сможем разобраться и эффективно решать конфликты подобного рода.

Процесс трансформации этнического конфликта не является легким. Он требует непрерывного совместного поиска решений и формирования демократических институтов. Многие считают, что многонациональный характер государства является огромной проблемой. Но это может быть и благоприятным фактором. Учтите, что самые богатые люди на земле - граждане многонациональной страны. Я имею в виду не США, а Швейцарию. Население Швейцарии разделено на германоязычных, франкоязычных и итало-язычных, и тем не менее страна использовала преимущества из своей неоднородности.

Позвольте закончить одной из моих любимых восточных притч. Это история о старике, который оставил после смерти в наследство трем своим сыновьям 17 верблюдов. Старшему сыну он завещал половину верблюдов, среднему - треть, а младшему одну девятую часть. И сыновья стали ссориться, потому что 17 не делится ни на 2, ни на 3. Ссора переросла в серьезный конфликт. В конце концов, они обратились за помощью к старому мудрецу. Мудрец долго думал и, наконец, сказал братьям: "Не знаю, смогу ли я вам помочь, но в всяком случае вы можете взять моего верблюда." Таким образом у братьев стало 18 верблюдов. Старший брат взял свою половину - 9 верблюдов. Средний брат получил третью часть, от 18 это 6 верблюдов, а младшему досталась девятая часть, т.е. 2 верблюда. Сложив 9, 6 и 2 вы получите 17. У них остался еще один верблюд и они вернули его мудрецу.

Мне кажется, что многие конфликты подобны спору о 17 верблюдах. На первый взгляд они кажутся совершенно не поддающимися решению. Как можно взяться за такую проблему? Так или иначе нужно отступить на шаг, посмотреть на проблему со стороны, как тот мудрец, и попытаться вернуться уже с"18 верблюдами". Надеюсь, что некоторые практические меры, о которых мы говорили в течение последних 2 дней станут для вас этим "восемнадцатым верблюдом".

Рассматривая проблему социально-территориальных общностей,

следует иметь в виду и такой важный ее аспект, как

размещение в их пределах различных национальных (этничес-

ких) общностей, главными из которых являются нации. Наличие

определенной территории является непременным атрибутом

(признаком) нации. На это указывал в частности П. Сорокин.

«Не вдаваясь в подробный анализ, - писал он, - можно

определить нацию как солидарную, организованную, полузакрытую

социально-культурную группу с многочисленными

(многофункциональными) связями, которая, по крайней мере,

отчасти, сознает свое единство и существование. Эта группа

состоит из индивидуалистов, которые 1) являются гражданами

одного государства, 2) имеют общий или сходный язык и

ряд культурных ценностей, впрочем, и то и другое является

результатом прошлой истории их предков и этих людей, и

3) которые занимают общую площадь, рассматриваемую как

их территория, на которой жили их предки и на которой живут

они» 1 .

Наличие своей территории даст возможность сохранить известную

самобытность национальной культуры, общение на

родном языке, сохранение обычаев и традиций.

Отношения между нациями (этносами) весьма подвижны: от

многофанного сотрудничества до кровопролитных конфликтов.

В процессе межнационального взаимодействия имеет место

«территориальное перемещение» наций (этнических групп),

осуществляется фактическая интернационализация населения.

Основными факторами, обусловливающими последнюю, являются

урбанизация, научно-техническая революция, миграционные

процессы.

На характер взаимоотношений наций влияют и те изменения,

которые происходят в структуре национальных общностей.

Постепенное выравнивание социально-культурного положения

различных наций, сближение их социальных структур и

статуса, общность территориальных интересов создают необходимые

условия и предпосылки для сотрудничества.

Применительно к современной России, находящейся на этапе

утверждения рыночных отношений, связанных с конкуренцией,

борьбой «всех против всех», явной политизацией этничности

следует отметить такую особенность, как возникновение факторов

напряженности в межнациональных отношениях. И здесь

главную роль играет именно политизация этничности, под ко-

торой понимается самоидентификация личности с нацией-государством,

использование этничности в политических целях.

«В многонациональном обществе, - отмечает В. А. Тиш-

ков, - всегда есть тенденция использовать групповую принадлежность,

в том числе этническую, для достижения социальных

и политических преимуществ за счет представителей

другой национальности» 1 .

Политизация этничности играет двоякую роль. В условиях политически

стабильного государства она способствует усилению

стабильности. В государствах, переживающих кризис, она выступает

как дестабилизирующий фактор, влияющий в первую очередь

на национальное самосознание людей. Именно в национальном

самосознании, представляющем определенную систему теоретических

взглядов, обыденных представлений, установок и

стереотипов, ценностных ориентации и норм, формируется образ

собственного народа и образы других народов, восприятие

собственного статуса и своих национальных интересов.

Для исследования природы национального самосознания и

его роли в жизни национальной (этнической) группы, принципиально

важным является выдвинутое Б. Ф. Поршневым положение

о том, что ядром любой формы самосознания (в том

числе и национального) является осознание на индивидуальном

и коллективном уровнях некой единой общности, сформированной

представлением некоего «мы». «Материал не только

из истории первобытного общества, но и из истории разных

эпох иллюстрирует, что может вовсе отсутствовать

сознание «мы» при ясно выраженном, что есть «они». «Они» -

это не мы, и, наоборот, «мы» - это не они». Только ощущение,

что есть «они», рождает желание самоопределиться но отношению

к «ним», обособиться от «них» в качестве «мы» 2 .

Каждая национальная (этническая) общность обладает определенной

суммой представлений о своем происхождении, своей

исторической судьбе, важнейших событиях в ней и выдающихся

деятелях. Причем эти знания и представления подвержены изменениям

не только в результате появления новой информации,

но и под давлением обстоятельств, политической конъюн-

ктуры и т. д. Новая интерпретация «старых истин» вызывает, как

правило, неоднозначную реакцию внутри национальных общностей:

поддержку одной части и неприятие другой. В подобной

ситуации может происходить некоторое изменение социальной

базы формирования национального сознания. Однако с течением

времени внутри национальной общности достигается консенсус

в оценке тех или иных событий, идей, лидеров.

В аруктурс национального самосознания следует выделить такой

ее важный компонент, как национальный интерес. Говоря о

его содержании, следует указать на то, что в нем получают отражение

как объективные связи и отношения, в которые вступают

национальные (этнические) общности друг с другом, так и

субъективные представления и побуждения к деятельности (установки,

мотивы, ценностные ориентации и т. д.). При рассмотрении

вопроса о классификации национальных интересов выделяется,

как правило, несколько наиболее важных оснований. Интересы

различаются по степени общности (индивидуальные,

фупповые, общественные), по своей направленности (экономические,

политические, духовные); по характеру субъекта, по степени

осознанности, по возможности их осуществления.

Национальные интересы, получив соответствующую интерпретацию,

становятся программой деятельности национальных

движений, партий, организаций, входят в содержание национальной

идеологии (национальной идеи). Последняя представляет

собой важный (теоретический) уровень национального самосознания.

Национальное самосознание играет определенную роль в

консолидации национальных (этнических общностей). Такого

рода консолидация не означает обязательного отрицательного

противопоставления (а тем более вражды) другим национальным

общностям. В стабильно развивающемся политическом

социуме формируется, как правило, благоприятная среда

межнационального взаимодействия (сотрудничества). В этих условиях

осознание своей принадлежности к той или иной национальной

общности никак не связано с какой бы то ни было

неприязнью к лицам других национальностей. В кризисных ситуациях

все складывается по-иному: переживаемые трудности

и лишения коррелируются с действиями других национальных

общностей, в представителях которых видят если не врагов, то

конкурентов.

А политизация этничности становится инструментом борьбы

за власть. Национальные элиты, используя недовольство широких

масс, вызванное ухудшением экономического положения,

стремится направить его в соответствующее русло, придав ему

национальную (а нередко и националистическую) окраску. И на

этой волне недовольства укрепить свои властные позиции, добиться

либо изменения статуса своей национальной группы,

либо соответствующих льгот и привилегий у центральной власти.

Следует подчеркнуть роль в межнациональном взаимодействии

исторической памяти. Любое ухудшение ситуации взаимодействия

национальных общностей актуализирует прошлую

вражду и прошлые несправедливости, реанимирует отжившие

негативные стереотипы и предрассудки. В подобных условиях

ставка на «национальную идею», ее усиленная пропаганда

способна привести к негативным результатам, стимулировать

процесс межнациональной дезинтеграции. Причем, как показывают

результаты социологических исследований, давление

национ&чьной среды на личность может быть в кризисной ситуации

большим, чем социальной (социально-классовой, профессиональной).

Более того, возможно обострение противоречия

между системой социальных и национальных (этнических)

ценностей, доходящее до конфликта. В стремлении его разрешить

личность ориентируется главным образом на легитимные

политические методы (что не исключает и некоторые другие).

При этом преимущество собственно национальных ценностей и

ориентации над социальными объясняется большим постоянством

первых и соответственно большей подвижностью вторых.

В течение жизненного цикла индивида социальные приоритеты

меняются значительно чаще по сравнению с национальными.

Индивид в процессе социализации находит для себя новые

ценности и ориентиры, его жизненные цели и установки меняются,

в то время как в процессе постижения национальных

ценностей происходит их более глубокое усвоение, они приобретают

более постоянный характер, определяют поведение и

жизнедеятельность индивида. «Если членство в одном государстве,

принадлежность к одной языковой или территориальной

группе, - писал П. Сорокин, - вполне очевидно обусловливают

умонастроение, поведение, всю личность ее членов и накладывают

на них свой отпечаток, то членство в одной нации

обусловливает и формирует характер входящих в нее людей с

еще большей силой и еще более решительно под давлением

уз, объединяющих все эти группы с односторонними связями,

взятые вместе» 1 .

Влияние национальных отношений на все стороны жизни

современного общества имеет явную тенденцию к усилению,

более того, процесс образования национальных государств на

всех континентах продолжается, являясь в известном смысле

следствием национальных и националистических движений.

Обострением противоречий между национальными регионами

(республиками) и центром, отсутствие действенных способов

для их разрешения привели к стихийной консолидации людей

по национальному признаку. Именно в национальной группе

они увидели средство, способное оказать влияние на

государственную систему с целью обеспечения более справедливого

распределения общественного богатства и создания возможностей

осуществлять власть на основе утверждения и пропаганды

национальных ценностей, абсолютизация и гиперболизация

которых с неизбежностью приводит к национализму.

Национализм, согласно теории английского ученого Э. Гел-

лнера, - это принцип, требующий, чтобы политические и

национальные единицы совпадали 2 . Отсутствие или недостаточная

эффективность политико-государственных институтов,

обеспечивающих разностороннее развитие нации, порождает

националистические настроения и, как следствие, мощные

движения протеста.

Для общества, находящегося в состоянии кризиса, такого

рода движения представляют огромную опасность. Национальная

(этническая) солидарность, приобретая конфликтные

черты, становится мощным фактором разъединения людей,

живущих в многонациональном государстве, по «национальным

квартирам».

Серьезной проблемой, влияющей на межнациональные отношения

в регионах, является деление этносов на коренные и

некоренные. Хотя эти термины не могут быть определены абсолютно

точно, к коренным этносам на уровне обыденного

сознания относят те этносы, которые проживают издавна на

данной территории. Однако установить достаточно точную гра-

нину длительности проживания, дающую право называться

«коренным», практически невозможно. Тем не менее под влиянием

национальных элит у определенной части так называемых

коренных этносов сформировались установки на оправданность

определенных привилегий и каких-то дополнительных

прав (например, владение и распоряжение природными

ресурсами). Претензии на особый статус «коренного» этноса,

как показали социологические исследования, разделяются отнюдь

не всеми его представителями.

Характерной чертой массового сознания стало в последнее

время распространение императива национальной идеологии. Поиск

адекватной исторической ситуации национальной идеи

является одной из причин доминирования национальных ценностей,

вытеснивших господствующие долгое время идеологические

ценности социалистического общества.

Гипертрофирование роли национальной идеологии приводит

с неизбежностью к появлению и усилению позиций национализма.

Вопрос о корнях национализма в России приобретает

в настоящее время особое значение. В недавнем советском

прошлом преобладал марксистско-ленинский подход к оценке

и роли национального фактора в развитии общества и его переустройства.

«Во взглядах самого Маркса, - пишет С. В. Четко,

- нельзя обнаружить прямое или скрытое обоснование национализма.

Если в чем его и обвиняют, то именно в нигилистическом

отношении к нациям. Поэтому скорее надо

рассматривать влияние на политику советского государства

марксистского этничества. Однако и при таком подходе, в рамках

постмарксизма («после Маркса»), мы едва ли найдем некую

идеологическую целостность, которую можно избрать в

качестве отправной точки в анализе этого вопроса» 1 .

Разумеется, отсутствие «идеологической целостности» отнюдь

не говорит о том, что не предпринимались попытки выработать

единый подход в этом вопросе. Хотя среди социал-демократов в

конце XIX - начале XX в. и существовали разные подходы к решению

национального вопроса, после победы социалистической

революции в России восторжествовала концепция «пролетарского

интернационализма», отводившая национальному подходу

второстепенную роль по сравнению с классовым.

Однако в практике национально-государственного строительства

большевики отошли от своих собственных постулатов,

провозгласив принципы национальною самоопределения

вплоть до отделения и создания независимых национальных

государств. Попытки разделения населения «по

национальным квартирам» в ходе государственного строительства

отнюдь не способствовали интернациональному единению,

и хотя на практике этот принцип при советской власти

не был реализован, он оказался «миной замедленного действия

». Национальное обособление и противопоставление одной

нации другим в полной мере проявилось в годы так называемой

перестройки. Политическим элитам удалось навязать

националистические идеи широким массам народа, что объективно

способствовало развалу Советского Союза и созданию

новых национально ориентированных несоциалистических государств.

Социалистическая солидарность оказалась вытесненной

солидарностью национальной (националистической). Усилившаяся

конкуренция по всем линиям в процессе перехода к

рыночной экономике усилила психологическое размежевание

на «мы» и «они», породила различные формы соперничества и

противоборства, стимулируя стремление к доминированию в

разных сферах общественной жизнедеятельности.

Следует подчеркнуть, что консолидация на национальной основе

(тем более националистической) чаще всего носит конъюнктурный

характер и происходит в условиях наличия действительного

(или мнимого) внешнего врага. В то же время любая национальная

(этническая) общность в силу своей гетерогенности не

отличается совпадением интересов всех ее составляющих социальных

групп. Эти интересы различны, и как только изменяются

условия, эти различия проявляются довольно явно.

Единство интересов любой национальной общности возможно

также как состояние, достигнутое под воздействием политических

лидеров или средств массовой информации. Однако и то

и другое носит временный характер. К тому же нельзя не учитывать

узкоэгоистические, корпоративные интересы большинства

политиков, изменяющиеся по мере достижения поставленных

целей с помощью различных методов, не исключающих популизм

и циничное манипулирование общественным мнением.

Отстаивание ими идеологии «национального (этнического)

детерминизма»; объявление национальных общностей высши-

ми социальными и гуманистическими ценностями убедительно

иллюстрирует это.

Не вызывает сомнения вывод о том, что в нынешних российских

условиях национальный вопрос «менее всего является

совокупностью противоречий и конфликтов в межэтнических

отношениях. Это скорее использование национальной формы в

обострении и усугублении всей совокупности социальных противоречий

» 1 .

На еще одну важную особенность в этой связи указывают

исследователи, работающие в области межнациональных отношений.

«Своеобразным вариантом идеологизации этностатус-

ных представлений, - отмечает М. В. Савва, - является использование

преступными группировками национальной идеи

для оправдания своей деятельности. Представители криминальных

сообществ нуждаются в позитивной идентичности, причем

не только с позиции специфичной криминальной культуры. Для

российской действительности характерно использование этнической

идентичности в целях «облагородить» преступную деятельность.

В первую очередь это относится к терроризму, который

в связи с военными действиями в Чеченской Республике

оправдывается интересами нации» 2 .

Обращение к национальной идентичности, ее использование

проявляется также в образовании преступных группировок

по этническому признаку. В этом лидеры преступного мира видят

возможность усиления своих позиций в обществе в своем

противодействии властям.

Существование преступных групп (также, как и незаконных

вооруженных формирований), созданных по национальному

признаку, представляет особую опасность для стабильности

межнациональных отношений. Их ликвидация является

делом первостепенной важности, и в нем объективно заинтересовано

большинство в любых этнических группах. Насилию

не должно быть места в межнациональных отношениях. Хотя,

как показывает опыт, изжить его пока не удастся. Нередко в

ходе этнополитических конфликтов стороны прибегают к

нему как к наиболее действенному с их точки зрения методу.

И «если в обществе нет механизмов урегулирования отношений

между участниками конфликта, он вызывает насилие и

эскалацию этого насилия» 1 . Создание подобных механизмов

- задача безотлагательная, и от ее решения зависит

многое в оптимизации межнациональных отношений.

Итак, развитие национальных общностей протекает противоречиво.

Наряду с тем что в жизни каждой этнической группы

немало общего с другими этническими группами, проживающими

на данной территории, каждая из них обладает самобытностью

В этом стремлении отнюдь не всегда выбираются адекватные

социальным реалиям методы, что способствует возникновению

и усилению межнациональной напряженности и даже конфликтов.

Но объединенные общностью не только территории и жизненного

уклада, но и общностью исторической судьбы национальные

(этнические) общности обладают необходимыми

объективными и субъективными предпосылками для всестороннего

сотрудничества, взаимопомощи и взаимопонимания. Основной,

магистральный путь к национальному согласию и эффективному

взаимодействию национальлых общностей - это

утверждение взаимонеисключающей идентичности: общегражданской

(россияне) и этнокультурной (русские, татары, башкиры

и т. д.). О том, что такая перспектива реальна, свидетельствуют

многие социологические исследования, проведенные в

90-е гг. рядом академических научных центров.

Как отмечал выдающийся русский философ И. А. Ильин,

«Россия есть не случайное нагромождение территорий и имен,

и не искусственно слаженный «механизм» «областей», но живой,

исторически выросший и культурно оправдавшийся организм,

не подлежащий произвольному расчленению» 2 .

Здоровье и развитие этого «культурно оправдавшегося механизма

» зависит во многом от того, насколько плодотворными

и прочными будут узы, соединяющие между собой все национальные

(этнические) общности. И главным условием их

гармоничного взаимодействия и разностороннего сотрудничества

является провозглашение и неуклонное следование прин-

ципу примата общенационального, общероссийского интереса

над интересами региональными, местными, корпоративными.

Исторический опыт свидетельствует, что именно такой

подход создавал для россиян возможность преодолеть любые

трудности и потрясения и находить оптимальные решения

сложнейших социально-экономических и политических задач.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Контрольная работа

по предмету:

«Государственная политика и управление»

Тема: «Особенности конфликта в системе государственного управления»

Введение

По своей природе конфликт является специфической формой конкурентных интеракций сторон, пытающихся реализовать или защитить свои интересы. В работах М.Вебера, К.Маркса, Л.Козера, Р.Дарендорфа и их последователей содержится развернутое обоснование того, что конфликт лежит в основе поведения групп и индивидов, трансформации общественных структур и развития социальных процессов. Конфликт представляет собой механизм решения проблем, порождающий новые проблемы и способствующий нарастанию напряженности. По словам Э.Дюркгейма, источники конфликтов восходят к ориентациям и установкам человеческого сознания, парадоксального и несовершенного. Многие ученые трактуют конфликты аналогичным образом. Конфликт - это результат негативного взаимодействия в обществе, полагающий изменения отношений в сторону развитой потребности индивидов. В связи с негативным взаимодействием, стороны которого всегда нацелены на противодействие, общество образует совокупность индивидов, находящихся в противостоянии друг другу. Для государства подобное противостояние есть естественное социальное условие его существования, есть та питательная среда, из которой оно всякий раз черпает свои жизненные силы для очередных побед. Но в то же время государство возвышается над грубым материальным интересом и предстает в другом обличий, снимающим это противостояние и утверждающим родовую сущность человека, делая его равноправным гражданином государства и членом общества. В связи с чем, государство может однажды провоцировать негативное взаимодействие, усилением неравенства в обществе, в другой раз может ослаблять негативное взаимодействие, усилением равенства. Усиление неравенства влечет за собой обострение конкурентной борьбы и усиление экономических мотивов производства. Усиленный мотив влечет повышенную производительность, повышенная производительность - расширение потребностей, последнее - усиление негативного взаимодействия. Круг замкнулся, породив новый конфликт на новой ступени взаимодействия. Потому государство, воздействуя на негативное взаимодействие индивидов, разрешая конфликт, порождает новый.

Таким образом, государство является главным легитимным институтом, чья прямая и первостепенная функция - регулирования общественных отношений путем предупреждения и разрешения, различных по своим параметрам конфликтных ситуаций. В этой связи конфликт, возникающий в самой системе государственного управления, и его решение имеет отнюдь не менее важное значение для стабильности всей политической системы, следовательно, и всего общества, что представляет большой научный интерес.

Конфликты в системе государственного управления

Конфликты в государственно-управленческой сфере по существу являются одной из самых многочисленных разновидностей социально-политических конфликтов, возникающих в процессе реализации антагонистских интересов различных институтов и государственных структур по поводу перераспределения и реализации публичной власти. Объект таких конфликтов в сфере государственного управления - распоряжение властью, а предметно-содержательная основа образует пересечение политико-правовых, социально - экономических, организационно - административных и других аспектов.

Конфликты в этой сфере представляют собой форму взаимодействия государственно-политических институтов, организаций и лиц, осуществляющих власть в рамках определенной государственной системы, и занимающих в ней различные позиции. Такие конфликты необходимо рассматривать как сложную и имеющую целый ряд противоречий систему, но благодаря этому динамичную, способную приспосабливаться к постоянно меняющимся условиям и развиваться. Можно сказать, что конфликты являются основой механизма адаптации государственно-административной системы, так как, с одной стороны, они позволяют отследить существующие противоречия, а, с другой, при условии эффективного управления, возможно, добиться повышения эффективности всей системы.

Конфликтность присуща самой природе государственной власти, призванной согласовывать, координировать различные интересы, определять четкие стратегические и тактические цели, распределять дефицитные ценности и блага. Отсюда множественность возникновения конфликтов в сфере государственного управления. Первичный источник их находится в иерархичности структуры управленческих статусов и ролей, закладывающей противоречие между властвующими (управляющими) и подвластными (управляемыми) и порождающей неравенство в распределении власти между самими субъектами управления. Вторичным источником государственно-административных конфликтов являются нечеткая организация структуры власти и, нечеткое разграничение полномочий различных государственных органов и служащих. Отсутствие системы ротации кадров, органов арбитража или апелляции, процедуры выяснения различий во мнениях и подходах, в результате чего конфликт может разрастись. Еще один источник конфликтов - расхождение государственных служащих в определении базовых ценностей и политических идеалов, в оценке текущих событий. Как правило, они затрагивают проблемы путей реформирования общества и государства, справедливости или обоснованности принятого решения. Большой источник конфликтов заложен в технологиях управленческой коммуникации, прежде всего - в недостатке или ошибочности информации или намеренном манипулировании ею.

Виды и специфика конфликтов

Можно выделить следующие виды конфликтов: конфликты между государством и обществом (проблема легитимности); конфликты между различными ветвями власти (законодательной, исполнительной и судебной); конфликты между государством и отдельными институтами политической системы (например, между государством и политической партией); конфликты между государственно - правовой системой и оппозицией, стремящейся эту систему изменить; конфликты между государством и личностью (проблемы соблюдения прав человека).

Специфика таких конфликтов заключается в том, что все конфликты в сфере государственного управления от начала и до конца протекают в юридической форме, связаны с правовыми отношениями сторон и влекут юридические последствия. Субъекты и объекты данных конфликтов (их мотивация и поведение) обладают правовыми «признаками». В таких конфликтах главную роль играет нормативно - правовой аспект. Перераспределение больших материальных ресурсов ведет к возникновению острейших противоречий, также, в связи с присущей системе государственного управления функциональной раздробленности. Она выражена в стремлении отдельных правительственных и региональных структур к присвоению и дублированию управленческих функций других структур, в том числе, и вышестоящих государственных органов; в несогласованности процессов планирования; в конкуренции электоральных и лоббистских методов представительства массовых и групповых интересов; в оспаривании официальных полномочий центров принятия решений неформальными и теневыми структурами и т.д. Специалисты по государственному управлению по-разному подходят к определению видов конфликтов и способов их разрешения. Наиболее четко они обозначены в книге « Государственное управление: основы, теории и организации» (М., 2002).

Конфликты между политическими и государственно-административными структурами и субъектами (групповыми и индивидуальными) управления. Они проявляются в условиях переходного периода, когда государственная власть подвергается мощному давлению со стороны оппозиционных сил или отдельных государственных структур. Конфликт принимает острые формы, когда отдельные ведомства встают на противоречащие политическому курсу правящего режима позиции. При определенных условиях, к примеру, при поддержке этих «мятежных» ведомств аппозицией или накануне выборов, такой конфликт способен перерасти в открытое политическое противоборство. Подобные конфликты гасятся с помощью рычагов вертикального давления и неразрывно связанных с ними механизмов персональной ответственности государственных чиновников, путем реорганизации административной структуры и кадровых назначений.

Конфликты между государственно - административными структурами и организациями государственного и частного секторов. В конфликтах между государственными органами и предприятиями главным источником противоречий являются взаимоисключающие стремления сторон: государство пытается усилить (или ослабить) свой контроль, а государственные предприятия - освободиться от чрезмерной опеки со стороны министерств и ведомств (или наоборот - стремятся к защите со стороны государства). Чаще всего подобные конфликты вызываются стратегическими макроэкономическими действиями государства (либерально-монетарного или мобилизационного характера) или активностью определенных групп интересов. Развитие и урегулирование данных конфликтов имеет, как правило, преимущественно институализированный характер.

Сложнее складываются отношения между государством и частным сектором. Причинами конфликтов здесь могут стать как неполное исполнение государством своих обязанностей (нечеткость правовой базы и соответствующего надзора), монополизм на рынке определенных услуг, коррумпированность государственных чиновников, разрешительный характер учреждения частных структур и пр., так и неразвитость и неорганизованность субъектов частного сектора, не способных отстоять свои интересы в споре с государственными органами.

Урегулирование конфликтов подобного рода зависит, с одной стороны, от совершенствования стиля деятельности государственных институтов в рыночных условиях и роста организованности частного сектора, а с другой - от возможностей создания различного рода коалиций между частными и государственными сегментами общества для решения конкретных экономических, правовых и социальных задач.

Конфликты между государственными органами и другими организационно оформленными звеньями управления проистекают из такой практики управления, как «секторизация», которая означает, что различные ведомства имеют склонность формировать автономные программы своей деятельности, не всегда совпадающие с общегосударственными программами. Во избежание подобных конфликтов необходимо не только доводить до сведения общественности информацию о тех или иных решениях правительства, отдельных министерств, но и давать информацию о выгоде такого решения для страны в целом, и т.п.

Конфликты между государственными органами центрального, регионального и местного уровней относятся, как правило, к области нормативно-юридических конфликтов компетенционного характера. Причина их - неточные, неопределенные нормативные характеристики прав, обязанностей, ответственности и взаимоотношений между органами государственной власти и местным самоуправлением. Обострению противоречий между ними способствует отсутствие соответствующих законов, необходимых для регулирования конфликтов и разрешения проблемных ситуаций. Другая причина конфликтов компетенционного характера обусловлена устойчивостью традиции, превышать свои полномочия по неосведомленности или преднамеренно. Противостояние государственных органов влечет за собой конфликты между органами государств и населением, между центром и регионами, регионами и местными властями. Управление в итоге теряет согласованность и эффективность.

Такого рода конфликты решаются путем предметной регламентации деятельности государственных органов, их компетенции, с помощью согласительных процедур, судебных решений.

Внутриорганизационные конфликты в государственных учреждениях по своей природе мало чем отличаются от аналогичных конфликтов в организациях частного сектора. Главное здесь то, что для государственных организаций характерно строгое разделение обязанностей в соответствии с правилами и нормами, закрепляющими определенную иерархию власти. Благодаря этому деятельность становится скоординированной и предсказуемой. Наличие структурных нормативных правил гасит и ослабляет возникающее напряжение. Большинство конфликтов в административных организациях носит рациональный характер. Поскольку каждое подразделение создается под какую-то цель, часто цели и задачи подразделений могут оказываться противоположными или конкурирующими, поскольку объективное противостояние целей может привести к, так называемым, позиционным конфликтам. Это конфликты между различными подразделениями, которые в, свою очередь, делятся на конфликты между представителями администрации и специалистами за усиление влияния в организации, конфликты между непосредственно конкурирующими подразделениями за большее влияние на руководство, повышение своего статуса. Также, конфликты по поводу средств и методов руководства. Урегулирование административно-организационных конфликтов не отличается от методик урегулирования организационных конфликтов в целом. Можно лишь выделить метод рационализации нормативно - правовой базы, где большую роль играют политические и культурные особенности страны.

Более распространенными и характерными для государственных организаций являются конфликты, обусловленные различиями в восприятии служащими сложившихся в той или иной организации профессиональных кодексов, культурных норм, писаных и неписаных правил, традиций, обычаев, ритуалов и пр.

Конфликты между государством и населением (проблема легитимности). Государственная власть, не отвечающая интересам народа, не обеспечивающая эффективного управления теряет авторитет у населения. Утрата общественного доверия, низкий престиж власти - серьезный признак ее конфликта с обществом. Характерные этому виды конфликтов: гражданское неповиновение, массовые протесты, выступления, демонстрации, пикетирование, забастовки. Еще опаснее создание альтернативных структур власти, незаконное наделение теми или иными правами общественных объединений, съездов, национальных конгрессов, формирование вооруженных отрядов. Все эти действия свидетельствуют о недоверии власти и стремлении решать дела по-своему. Принцип легитимности сформировался в рамках классической теории демократии (теории общественного договора) как результат поиска формулы разрешения противоречия между необходимостью государственного порядка и недопустимостью произвола властей. Причина таких конфликтов - низкая эффективность деятельности органов государственной власти, их неумение решать и объяснять реальные проблемы, стоящие перед страной и ее гражданами. Согласно классической либеральной концепции, правомочна та форма правления, которая гарантирует всеобщее сознательное участие граждан в политическом процессе и имеющая их активную поддержку. Притом, подданные имеют право не повиноваться тирану, а при злоупотреблении властью, на восстание.

Конфликт между чиновниками и гражданами. Государство реализует свои функции через государственную службу. Обеспечивая результативность органов государственной власти, содействуя реализации законов, защищая права и законные интересы граждан и, тем самым, связывая общество и государство, государственная служба призвана отвечать за прочность и стабильность государственной жизни, реализацию на деле демократической сущности государства, поддержание жизнедеятельности и устойчивости общества в целом. Но, когда государственные чиновники подменяют служение общенациональным интересам своими корпоративными интересами, мы получаем один из самых значительных видов конфликтов в системе государственного управления - конфликт между гражданами и государственными служащими, поскольку нарушается система обратных связей между обществом и государством.

Главный источник данного вида конфликтов заключается в объективно существующем и постоянно воспроизводящемся противоречии между плюрализмом политической сферы общества и целостностью (единством, суверенностью) государственной власти. Если бы удалось грамотно контролировать его и регулировать наиболее взрывоопасные участки взаимоотношений, возможно, удалось бы сделать более привлекательным имидж власти и значительно укрепить ее.

Поиску путей урегулирования конфликтов в государственно-административной сфере всегда придавалось особое значение, поскольку государство является символом стабильности и гарантом порядка. И этот поиск всегда находился в рамках универсальных стратегий компромисса и сотрудничества. В последнее время в государственном управлении значительные усилия направлены на технологии контроля и предупреждения конфликтов, где упор делается на превентивные меры, связанные с выявлением конфликтогенных факторов, их анализом и попытками не допустить развития конфликтной ситуации до открытого противостояния.

При анализе способов урегулирования государственно-административных конфликтов следует помнить, что институциональной, юридической процедуре отводится решающее значение. Так, конфликты между ветвями власти должны всегда разрешаться легитимными, конституционными средствами. Ведь именно конституция описывает с достаточной полнотой компетенцию каждой из властей и тем самым представляет собой базу для разделения их функций. Особую роль при урегулировании конфликтов в сфере государственного управления должен играть Конституционный Суд. Его можно отнести к числу тех механизмов «сдержек и противовесов», которые поддерживают баланс трех ветвей власти и играют важную роль в сохранении и укреплении принципов демократического правового государства. Он выполняет важную предупредительную, сдерживающую функцию в разрешении государственно - правовых конфликтов.

В целом, конфликты в государственно-административной сфере играют чрезвычайно важную роль. Они сигнализируют власти и обществу о существующих противоречиях, требующих своего разрешения, о несовпадении позиций граждан, о существующих разногласиях; заставляют власти пересматривать свои цели, решения, курс в целом; стимулируют действия, способные поставить ситуацию под контроль, преодолеть трудности в управленческом процессе. Они также способствуют поиску новых средств и сил, обновляющих саму государственно-административную систему.

конфликт государственный управление легитимный

Литература

1.Государственная политика и управление. Учебник. В 2 ч. Часть I. Концепции и проблемы государственной политики и управления / Под ред. Л.В.Сморгунова. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006.

.Государственное управление:основы теории и организации. Учебник в 2 т. под ред. В.А. Козбаненко. - М., 2002.

.Лобанов В. В. Государственное управление и общественная политика: учебное пособие. СПб., 2004.

.Пугачев В., Соловьев А. Введение в политологию. - М., 1995.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Изменения касаются не только причин, участников и характера конфликтов в современном мире. Меняются и механизмы их урегулирования. Структура этих механизмов приобретает более сложный характер, трансформируется их иерархия.
Например, в условиях уменьшения роли государства-нации наблюдается снижение эффективности дипломатических методов урегулирования конфликтов. В составе же причин современных конфликтов и в Структуре методов их разрешения, напротив, растет роль экономических механизмов и финансовых средств. Пример борьбы с международными наркамафиозными структурами может подтвердить как силу задействования, так и ограниченность экономических рычагов. Ограниченность их подтверждается также и тем, что ни одно даже самое богатое государство не в состоянии откупиться от конфликтов на религиозной или этнической почве. С другой стороны, и межгосударственные противоречия, и асимметричные конфликты требуют огромных средств для своего предупреждения, урегулирования и управления собой. Растут цены на постоянно совершенствующиеся и обновляющиеся виды вооружений, хотя они, конечно, не в состоянии Дать тех качественных выгод или преимуществ, которые обеспечивают технический прогресс, информация, образование.
Все более заметную роль в составе механизмов урегулирования конфликтов играют гуманитарные операции. В то же время, как уже отмечалось ранее, полной ясности относительно содержания этого тер-мина все еще нет. Включая в себя защиту нрав и свобод человека, достоинства личности, понятие «гуманитарные операции» нередко выступает и как мотив урегулирования конфликтов, и как средство политического давления.
Растет роль информационного элемента. И не только в составе механизмов урегулирования конфликтов, но и в их обострении. Война с участием Си-Эн-Эн, как пишет Ф. Стеч, приводит к тому, что общественность и руководители государств описывают события в зависимости от содержания видеоклипов и их звукового сопровождения (см.: Stech. 1994). В свою очередь, немецкий журналист М. Хеннес отмечает: «В результате постоянных репортажей о войне с ужасными картинами убийств и мародерства в Югославии для западной дипломатии все свелось к вопросу: военная интервенция, да или нет? Не было места для анализа ситуации, для прогнозирования действий, и западная дипломатия запуталась в собственной беспомощности и пустых словах» (Henries. 1994. Р. 628). Благодаря изображениям, распространяемым электронными СМИ, со времени «Войны в Заливе» намного поднялась роль профессионалов гуманитарных операций. С гуманитарными операциями НПО теперь конкурируют гуманитарные операции государств и коалиций государств (экс-Югославия, Сомали, Руанда) со всеми недостатками, которые с этим связаны (подробнее об этом см.: Collard. 1996. Р. 77-100).
Правовой элемент, как мы уже видели, претерпевает достаточно сложные метаморфозы: это и снижение в последние несколько лет роли ООН и ее Совета Безопасности, и пренебрежение нормами международного права в новой доктрине и в действиях Североатлантического союза, и отставание международного законотворчества от развития событий на мировой арене и т.п.
При всех оговорках и ограничениях, которые высказываются по этому поводу, остается бесспорной роль военного элемента в предупреждении, урегулировании конфликтов и осуществлении над ними контроля со стороны международного сообщества (ООН). В этой связи специалисты в области стратегических исследований выделяют четыре категории военных задач (подчеркивая при этом, что речь не идет об оборонных задачах, так как в большинстве случаев нет угрозы суверенитету).
Во-первых, это участие в военных операциях. Решение этой задачи связано с поддержанием соглашений о контроле над вооружениями, с обеспечением свободы судоходства в мировом океане, а также с проведением миротворческих операций. Вторая задача формулируется как оказание помощи местной гражданской администрации и включает в себя обеспечение правопорядка в зоне поддержания мира, обслуживание и материально-техннескую поддержку инфраструктуры, безопасности границ, борьбу наркобизнесом и терроризмом. Третья задача - оказание гуманитарной помощи населению при стихийных бедствиях, поддержка НПО (нпример, «Врачей без границ») и помощь беженцам. Наконец, четверш задача связана с осуществлением односторонних военных операцт, включающих в себя действия по спасению насильственно удержи аемого персонала, по эвакуации мирного населения и т.д.
Особую роль, как показывает политическая практика последних лет, играют миротворческие операции. Они включают в себя:
1. Собственно миротворество (или установление мира) - дипломатические усилия, связанные с организацией посредничества и/или переговоров, между сторонам конфликта, направленные на достижение мирного соглашения.
2. Поддержание мира -операции небоевого характера, осуществляемые с согласия сторон в целях выполнения достигнутых соглашений.
3. Принуждение к миру -боевые операции или угроза применения силы по принуждению или удерживанию воюющих сторон.
4. Построение мира - деятельность, осуществляемая после завершения боевых действий и направленная на восстановление экономики и политической стабильности в регионах конфликта.
Главы VI «Мирное разрешение споров» и VII «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии» Устава ООН представляют собой основы мандата на проведение миротворческой операции. Однако в них не таких понятий, как «установление мира», «поддержание мира» или «принуждение к миру».
ООН стремилась не давать определения этим понятиям по политическим мотивам. Так, Стегальный комитет по операциям по поддержанию мира каждый год рассматривал вопрос о разработке соответствующей декларации. Однако каждый год он решал не приступать к этой разработке на том основании, что зафиксированное определение лишило бы гибкости и апатичности саму концепцию, имевшуюся в распоряжении ООН. Традиционные операции по поддержанию Мира, предполагающие беспристрастность и согласие конфликтующих сторон, обычно проводятся н основе положений VI главы («операции Шестой главы»). Но так как природа конфликтов изменилась, то все Чаще принимаются решения 1 проведении операций, которые выходят За рамки традиционного подержания мира. Мандаты этих операций опираются на главу VII, а именно на «мероприятия при угрозе миру Или нарушении мира и прогрессивных действиях». В то же время практика миротворчества порождает в последние годы ряд коллизий. Классическая форма действий ООН по поддержанию мира и, соответственно, наименее проблематичные операции, проводимые Организацией с этой целью, связаны с рядом условий: стороны согласны прекратить разделяющий их конфликт; согласие и сотрудничество сторон можно принимать как данность, и никто не подвергает сомнению беспристрастность миротворцев; риск невелик, и применение силы, как правило, не является необходимым; задачи, поставленные перед миротворцами, знакомы любой армии мира; ресурсы, имеющиеся в распоряжении ООН, достаточны для реализации этих задач (Ткагоог. 1995-1996). Как показывает III. Тхарур, специальный помощник заместителя Генерального секретаря ООН по миротворческим операциям (см. там же), после холодной войны СБ ООН вышел на беспрецедентный уровень согласия относительно того, как следует реагировать на международные кризисы. На этой основе ООН организовала целую серию операций по поддержанию мира, которые по своему размаху, сложности и функциям, имели мало общего или совсем не имели общего с операциями по поддержанию мира в прошлом. В результате «поддержание мира» стало восприниматься как понятие, включающее в себя не только наблюдение за выполнением соглашений о прекращении огня и их реализацию, но и весь диапазон задач, включая организацию выборов и наблюдение за их проведением, защиту прав человека, контроль за проведением земельной реформы, доставку в боевой обстановке гуманитарной помощи, восстановление разрушенных госструктур в странах, где государство потерпело фиаско, а также амбициозные попытки заставить враждующие силы, полные решимости продолжать воевать, принять мир. В то же время основой многоплановых усилий ООН по поддержанию мира по-прежнему остаются согласие и готовность сторон: новые функции, о которых говорилось выше, обычно проявляются в условиях всеобъемлющего урегулирования, и обе или все стороны конфликта хотят осуществления урегулирования со стороны ООН. Наконец, необходимо, чтобы ни одно из предыдущих условий не подрывало стремления ООН не прибегать к силе. Значительно более сложные проблемы возникают в ситуациях, когда согласия нет или оно скоро исчезает; когда ООН не имеет официального согласия на свои действия или отсутствует практическое сотрудничество сторон, на территории которых развернуты силы ООН; и когда природа продолжающегося конфликта вынуждает искать ответ на непростой вопрос о возможном применении силы, а значит, пойти на риск, так как применение силы поставит под угрозу беспристрастность ООН и саму перспективу достижения ею эффективности.
Таким образом, мы выявили, что есть задачи, которые выполнить с помощью механизма поддержания мира невозможно. Появилось понятие «принуждение к миру», ставшее особенно популярным в странах Запада и в НАТО. Однако, как считает Ш. Тхарур, «этот термин все чаще используется для того, чтобы прикрыть желание начать военные действия, не делая трудного политического и военного выбора, который лежит в основе таких действий. Реальные альтернативы - это вмешательство или невмешательство, и именно в этом в действительности и заключается выбор...» (там же). Если принимается решение вмешаться в конфликт, как говорит III. Тхарур, тогда второй вариант выбора лежит между логикой мира и логикой войны. Если выбирается мир, то это означает, что выбирается механизм поддержания мира со всеми его лимитирующими факторами. Если же выбор делается в пользу войны, то он должен подкрепляться необходимой политической волей, военными и финансовыми ресурсами, без которых одержать победу нельзя. Определяется противник, и все необходимые силы и средства направляются на то, чтобы уничтожить его (там же). В конечном счете выбор между миром и войной определяется двумя факторами. Первый из них имеет концептуальный характер: опасность при проведении операций по принуждению к миру заключается в том, что они представляют собой рискованную игру, в ходе которой одной и той же стороне угрожают нанесением воздушных ударов и с ней же ведут переговоры о сотрудничестве. Второй фактор носит материальный характер: речь идет о хронической проблеме несоответствия между мандатами и средствами ООН. Некоторые наблюдатели полагают, что данная проблема создана искусственно Соединенными Штатами. В 1995 г. Конгресс США принял решение об обязательном одностороннем сокращении взноса США на проведение операций по поддержанию мира с 31,4% до 25%. По состоянию на 15 марта 1998 г. государства-члены были должны ООН 1,7 млрд долларов в виде текущих и просроченных взносов на операции по поддержанию мира. 958 млн долларов из этой суммы приходится на долг США (см.: Операции ООН... 1998). По мнению обозревателя «Монд дипломатию) Ф. Бенни, речь идет о продуманной стратегии США, которая состоит в том, чтобы «лишить ООН ее решающей роли путем лишения ее адекватных ресурсов, персонала и авторитета, с тем чтобы затем возложить на нее ответственность за последствия кровавой войны, ведущейся США в Косово» (Вептв. 1999. Р. 1).
И все же с 1945 г. было проведено 47 операций ООН по поддержанию мира. Что касается операций по принуждению к миру (когда СБ Дает государствам-членам санкцию принимать все необходимые меры [для достижения поставленных целей независимо от согласия конфликтующих сторон), то они использовались в очень немногих случаях. Следует отметить, что ни одна из таких операций - будь то в Персидском заливе, в Сомали, в Руанде, в Боснии и Герцеговине или в Албании - не проводилась под руководством ООН. Ими руководила одна из стран или группа стран. При этом основанием для проведения операций как по поддержанию мира, так и операций по принуждению к миру являются положения Устава ООН о поддержании международного мира и безопасности и решение Совета Безопасности. Вот почему операция НАТО против Югославии, проведенная в 1999 г. без санкции СБ ООН, породила негативную реакцию в мире, вызвала споры в недрах самого Североатлантического союза и создала опасный прецедент нарушения норм международного права. Указанная операция поставила целый ряд сложных вопросов, которые касаются урегулирования конфликтов в современном мире. Ответы на? эти вопросы пока не найдены.
* * *
В современных условиях абсолютное большинство конфликтов не может быть урегулировано с помощью механизмов классической международной стратегии (военное подавление, «баланс сил», «равновесие страха» и т.п.). Конфликты нового поколения имеют, конечно, общие черты. Можно установить и их сходство с движениями сопротивления, партизанскими и религиозными войнами, национально-этническими столкновениями и другими типами негосударственных международных конфликтов, издавна известными человечеству. Отсюда возникает соблазн «вписать» современные конфликты в одну из известных нам теорий или парадигм, а их особенности считать явлениями маргинального порядка, не способными оказывать существенного влияния на основные правила международного общения, или рассматривать их как досадные случайности, которые можно не принимать во внимание ради сохранения стройности теории. Можно, напротив, трактовать современные конфликты как абсолютно новые по своей природе феномены, опрокидывающие все известные представления. В обоих случаях мы рискуем не понять существа дела. Каждый конфликт должен рассматриваться как уникальный, однако нельзя исключать возможности сравнительного исследования и нахождения некоторых (относительно.) общих тенденций в развитии конфликтов, что может дать определенный шанс в поиске путей их решения (в качестве пример такого исследования см.: Лебедева. 2000).
Сходство конфликтов в первую очередь выражается в отсутствия какой-либо ясности относительно природы и путей их урегулирования, их «неправильности» с точки зрения соотношения целей и среди их участников, опасности, которую они представляют для населен»
Каждый конфликт многомерен и содержит в себе не один, а несколько кризисов и противоречий, каждый - уникален по своему характеру. Переговоры, консультации, посредничество, соглашения и другие традиционные средства урегулирования в современных конфликтах обнаруживают весьма низкую эффективность. Их действенность определяется возможностями формализации конфликта, придания ему официального статуса, четкого определения его причин и идентификации бесспорных легитимных представителей сторон, т.е. как раз тем, что, как правило, оспаривается участниками рассматриваемых конфликтов.
Попытки урегулирования конфликтов сталкиваются с такой проблемой, как «ускользающая» природа успеха. Не всегда существует понимание того, что успех в данной области практически всегда является ограниченным. Кроме того, в последнее время наблюдается явное увлечение операциями военного характера. Однако довольно большая часть конфликтов не может быть урегулирована при помощи операций по поддержанию мира, а тем более принудительными операциями с использованием военной силы. Как сказал в 1995 г. Бутрос Бутрос-Гали: «Если у главных действующих лиц конфликта отсутствует политическая воля разрешить проблему, ООН не сможет принудить их к миру» (цит. по: Ткагоог. 1995-1996. Р. 60).
Вышеназванные проблемы ООН (несоответствие между мандатами и средствами) осложняются еще и тем, что ООН, будучи создана в иное время и с иными целями, сегодня столкнулась с необходимостью серьезных реформ. Однако пока дальше полемики по данному вопросу и продолжающейся критики «недееспособности» Объединенных Наций дело не идет. Необходимость преобразования ООН становится все более очевидной. Скорее всего, столь же очевидной является и необходимость ее сохранения. Но до сих пор не понятно, может ли ООН трансформироваться, сохранив преемственность и авторитет единственной всемирной организации, призванной предупреждать и преодолевать конфликты. Возможно, одна из задач в том, чтобы ООН давала подряды другим международным организациям (как в Боснии). Во всяком случае предпринятая НАТО попытка силового разрешения косовского конфликта без санкции ООН гораздо больше проблем породила, чем разрешила. Но, видимо, следует признать и то, что имеющие- я в распоряжении международного сообщества законные средства не вСегда достаточны для реагирования на возникающие качественно новЫе ситуации. Как мы уже видели, крайне сложной остается проблема суверенитета и вмешательства с целью урегулирования конфликта. Отсюда нарушение уже заключенных соглашений, неуважение к посредникам (и даже их физическое устранение). Отсутствует ясность и относительно протагонистов конфликтов, их главных действующих лиц. «Боевики», «мафиозные, группировки», «сепаратисты», «бандформирования» и т.п. термины отражают не столько понимание проблемы, сколько ее эмоциональное восприятие.
Таким образом, имеющиеся сегодня результаты исследований международных конфликтов хотя и не утрачивают своего значения в свете новых явлений, но обнаруживают беспочвенность претензий на всеох- ватность отражения международных реалий. Данный вывод верен и в отношении международного сотрудничества.